I неделя
Суббота I недели Великого поста
Когда двое влюбляются, их язык любви интенсивно, исключительно интимен. Другие могут видеть, как он звучит, потому что пара не может скрыть своих чувств друг к другу, в присутствии других. Но тем не менее они посторонние, потому что не являются частью специфического пространства общины, использующей один язык.
У Бога также есть язык любви. Его можно описать как словарь одного Слова, через который чудесное творческое разнообразие всего сущего всегда продолжает течь и умножаться. Любой, кто слышит это творящее Слово через любые малые или великие аспекты мира, испытывает новый вид близости с Богом. Это потому, что внутри нас открылось новое осознание самих себя, того, из чего мы произошли и к чему идем в путешествии нашего бытия. Лучше осознать себя — значит открыть новую форму близости с Богом. Однако вскоре мы видим, что речь идет даже не о близости, а о чем-то более глубоком. Это пребывание друг в друге: «Я в них, и Ты во Мне» (Ин 17:23), как выразил это Иисус в Евангелии от Иоанна. Это союз.
Этот интимный опыт является знаком того, что наш путь существования идет в правильном направлении. Великое отличие этого языка Божьей любви от любви эроса состоит в том, что он универсален и всеобъемлющ. Вот почему любовь к Богу имеет свое собственное имя – агапе – хотя оно включает в себя и объединяет любовь эроса и любовь дружбы. «Пребывающий в любви пребывает в Боге» (1 Ин 4:16), учит св. Иоанн. Другими словами, каждый опыт любви ведет нас к Богу, который есть любовь.
Григорий Назианзин говорит о Божьем языке любви как о красоте и порядке мира и даже человеческого общества, когда оно находится в здоровой гармонии с природой. Но он также обращает наше внимание на универсальную и, по-видимому, неизбирательную, непредвзятую любовь Бога к человечеству. Бог подобен солнцу, которое одинаково светит и хорошим, и плохим. Бог милостив к неблагодарным и злым. Подитожить слова Григория можно наставлением Иисуса о том, что мы должны научиться любить так, как любит сам Бог.
Любовь и сострадание неразделимы, и чтобы осознать это, нам нужно позволить первым эксклюзивистским проявлениям любви раскрыться и включить в себя другие. Все начинается с чувства сострадания к нуждающимся на нашей стороне, в нашем племени, в нашей команде, в нашей партии или в нашей религии. Но по своему безграничному происхождению оно побуждает нас изменить свое мнение, чтобы то же сострадание могло быть направлено на врагов, тех, кто чужой или кто заставляет нас бояться.
Это не только высшее богословие, но и яснейшее понимание истинной природы и полного потенциала человека.
Пятница I недели Великого поста
Язык любви имеет неограниченный спектр диалектов, акцентов и словарного запаса не только в форме Эроса, но и в дружбе. В жизни мы заводим много знакомств, мимолетных или долгосрочных. Каждое из них уникально, но некоторые нам могут понравиться или запомниться больше, чем другие. Язык любви не у всех уникален. Однако среди будущих друзей также может возникнуть эта искра мгновенной связи симпатии и влечения, которая приводит к уникальному общему языку любви и настоящей дружбы. Один журналист рассказал мне однажды, как он встретил одного политика, у которого должен был взять интервью, и с первых минут их разговора он увидел в остроумии и общительном юморе собеседника что-то близкое для себя, первый признак общего уникального языка любви, и они стали друзьями.
Надежда, о которой я говорил вчера, требует, чтобы мы осознали уникальный язык любви к Богу: друг и возлюбленный, но тот, кого мы никогда не встречаем впервые, потому что мы никогда не были вне его компании, даже если мы не осознавали этого. Григорий Назианзин в IV веке описывает мистическое пробуждение к этим отношениям, когда мы осознаем Божий язык любви в красоте повсюду вокруг нас: «видимый мир вокруг нас», красота неба, движущееся по своему пути солнце, лик луны, бесчисленное количество звезд, с присущей им гармонией и порядком, как музыка арфы. Кто благословил тебя дождем, искусством земледелия, разными видами пищи, искусствами, домами, законами, человеческой жизнью и культурой, дружбой и близостью родства?
В век страха и пессимизма это опьянение красотой мира и человечности кажется почти недоступным для нас. Однако IV век не был золотым веком – конец стабильности империи, вторжение варваров, великий разрыв между восточным и западным христианством, разлагающий брак церкви и государства и экологическая катастрофа, одно из самых разрушительных природных землетрясений в истории. Как написала Джейн Остин в письме сестре, мы не любим какое-то место меньше от того, что мы там пострадали. Этти Хиллесум, бежавшая между группами евреев, ожидающих транспортировки в концлагерь, была остановлена видом раннего весеннего цветка, растущего в трещине тротуара.
Григорий также обнаруживает уникальную особенность этого языка божественной любви, которая бросает вызов всему, что мы считаем любовью, и что мы рассмотрим в завтрашнем размышлении.
Четверг I недели Великого поста
Одна из участниц наших недавних великопостных реколлекций поделилась тем, какую грусть она испытывает наблюдая за тем, в каком направлении движется мир. Она описала ужасную политическую ситуацию и страх оказаться под властью нового черствого и жестокого правительства, не имеющего связи ни с чем, кроме собственной версии реальности; она оплакивала всплеск насилия даже в ее собственном, когда-то идиллическом уголке США. Ее печаль и страх из-за этого, а также сильный, фаталистический пессимизм ее тона и языка тела тронули нас. В конце она поблагодарила нас за создание пространства, где можно было бы выразить эти чувства и страхи, а также за наш разговор. Она сказала, что сейчас чувствует себя лучше и улыбнулась.
Многие борются в себе с подобным взглядом на вещи. Несмотря на пессимизм, более легкое, непонятное чувство уверенности также может быстро застать нас врасплох, как раз перед тем, как мы достигнем дна. Мы могли бы назвать это благодатью. Благодатью можно поделиться и даже заразить во время откровенного разговора. В общении с другими мы рискуем узнать, что эта надежда не ошибочна и что только надежное внутреннее знание – мы могли бы назвать это верой – делает ее доступной для других.
Удивительная женщина-мистик 14-го века, мать Джулиана Норвичская, прошла через самые темные внутренние переживания, чуть не умерев от чумы. Мир вокруг нее был довольно беспокойным – смерть тысяч людей от чумы, экономические потрясения, беспорядки и война. Несомненно, ее осознание этих страданий повлияло на ее внутренний мир. Мы проецируем внутрь себя происходящее вокруг нас, и наоборот — проецируем наружу то, что чувствуем. Внутреннее и внешнее измерения нашего опыта реальности будут жестоко сталкиваться, пока мы не достигнем достаточно глубокого центра в себе, в котором сможем их интегрировать.
В трактате «Откровение Божественной Любви» потрясения Юлианы были выражены образами, почерпнутыми из глубокой веры. Без таких союзников, как эти могущественные символы, нам не достичь той стойкости, которая требуется от нас, чтобы выжить и стать более целостными. В течение многих лет после кризиса она обрабатывала эти мистические переживания и записала свое понимание их в первой книге, написанной женщиной на английском. Томас Мертон назвал ее одним из величайших богословов. Ее тексты были на голову выше всей религиозной теологии, которая создавалась вокруг нее.
Ее озарения касались природы Бога и Христа, которого она называла «нашей Матерью», греха, благодати и истинного смысла молитвы. Они были рождены в глубинах мистического сознания – мы также могли бы назвать этот источник любовью – которое подняла ее над личными перспективами, открывая именно те эволюционные новые перспективы реальности, которые так нужны нам в наше время.
Сердце ее нового уровня сознания вдохновило одно из ее самых известных изречений. В этих словах есть та уверенность, с которой должен встретиться наш сильнейший пессимизм. Благодаря вере, надежде и любви, сосредоточенных в этой уверенности, мы не должны удивляться, если нисходящая спираль пессимизма, даже на малое мгновение ясного видения, изменится. Она сказала просто: «… но в конце концов все будет хорошо, да, все будет хорошо».
Среда I недели Великого поста
Вчера мы рассматривали мудрость христианской пустыни и ее актуальность для нас в нашей нынешней путанице ценностей и цели. Джон Мейн, а впоследствии и вдохновленная им община использовали эту мудрость и восстановили ее в ее исходной простоте на основе опыта. «Опыт – это учитель», – говорит нам эта передача мудрости. Любой, кто помогает этой передаче сегодня, не отвлекает тех, кого обучает, слишком большим количеством автобиографической информации и воспринимает себя как мост или голос, несущий слово. Когда мы видим вливание мудрости в наш мир таким образом, свободным от эго личности, но исходящим из авторитета личности вне эго, мы видим ее универсальность.
Эго — лишь оболочка нашего Я, и когда оно убрано, раскрывается подлинная внутренняя сущность Я.
В центре настоящей бескорыстной передачи мудрости есть перекресток, где все передачи мудрости встречаются у источника. Чувство этого единства высвобождает вечно свежую энергию надежды. Без возобновившейся надежды мы не можем верить или самоотверженно работать для новых этапов эволюции человечества. И где мы можем так четко увидеть то, что нас объединяет, как не в этом опыте единства нашего общего происхождения, нашей основы бытия?
Итак, давайте делать все возможное, чтобы углубить этот опыт в себе и нашей общине, позволяя ему распространяться в качестве зарождения сознания нового созерцательного человечества. Маленькие огоньки соединяются, чтобы осветить рассвет нового будущего. Это будет нелегко. Будут те, кого сложно назвать духовными учителями, но кто отдаст свою жизнь за эту работу: шесть лет одиночного заключения Манделы и двадцать один год в тюрьме, смерть Навального в российской колонии. Но поскольку нет мира без справедливости, все формы истины дружат и трудятся вместе.
Каждая медитация, уникальные жизненные путешествия каждого медитатора, каждый рассказчик правды помогает уменьшить и исцелить сопутствующие страдания, которые нам придется вытерпеть, и облегчает будущую реконструкцию нашего мира.
Рамана Махарши – один из выдающихся восточных учителей созерцания современной эпохи. Он был источником вдохновения для Свами Сатьянанды, друга Джона Мейна, который первым познакомил его с практикой медитации. Непрерывное состояние трезвости и бдительности ума Рамана передавал другим в основном с помощью безмолвия, а также ответами на вопросы. Призывая к целеустремленному и устойчивому осознанию истинного Я, к которому все мы призваны, он высвобождал надежду в каждом искателе.
Для описания процесса духовного пробуждения он использовал образ клубка веревки. Увидев в виде размытой фигуры в полумраке, его принимают за змею, испытывая страх. В свете рассвета становится видно, что это просто веревка, и страх исчезает. В полной темноте ее вообще не видно. Эта тьма подобна первородному невежеству или греху, который мы все несем в себе. В полном свете веревка – это веревка, которая больше не подкармливает наши иллюзии и не имеет власти над нами. Все есть то, чем оно является, и радость от ясного видения реальности вспыхивает внутри нас.
Вторник I недели Великого поста
Мы часто не можем сделать то, что хотим, потому что сами убеждаем себя, что потерпим неудачу. «Даже не стоит пытаться». Иногда мы оправдываем себя, обвиняя людей или обстоятельства, потому что они якобы сделали достижение нашей цели невозможным. «Если бы я мог жить легкой жизнью монаха или жить в медитативном центре, я медитировал бы целый день. Если бы у меня была ученая степень в области психологических наук, я мог бы проводить время с людьми, которые нуждаются во внимании. Или наоборот: если бы я не был монахом, живущим в монастыре, у меня было бы время для массы добрых дел».
В конце концов мы все время от времени ведем себя так. Но отцы и матери пустыни 4 века не занимались самооправданием. Это были люди, происходившие из разных слоев общества и разных культур. Но в них было нечто общее: ненасытная жажда Бога (которую они, возможно, сначала пытались подавить в себе), а также осознание собственных ограничений (которое заставило их оставить все и сделать Бога центром своей жизни). Есть много историй о том, как монахи убегали все дальше в одиночество пустыни, чтобы избежать туристов, пришедших сделать с ними селфи. Некоторые отдельные монахи имели репутацию суровых аскетов, вплоть до экстремизма, — о них говорили, что они живут на хлебе и воде. Поэтому они, казалось, отличались от простых смертных, а может, даже выглядели для рядовых людей немного безумными.
В сборниках цитат и историй, собранных подлинными последователями, а не охотниками за знаменитостями, мы можем увидеть, какими они были на самом деле: насколько они были умеренными и по-человечески доступными в своей уединенности. Некоторые истории назидательно высмеивают монахов, которые смакуют репутацию самоотречения и становятся духовными эксгибиционистами. Они также рассказывают о настоящих подвижниках, которые прерывают свой обычный пост, чтобы пообедать с гостями, приехавшими издалека увидеть их. Книга Роуэна Уильямса о мудрости отшельников, основанная на материалах Семинара Джона Мейна, спикером которого он был, называется «Безмолвие и медовые пирожные» — потому что иногда настоящая жизнь пустыни проживалась в глубокой тишине, а иногда отшельники умели получать наслаждение от чего-то очень простого. Единственным абсолютом в их жизни был Бог, а не то, посредством чего они готовились познать Его и быть познанными Им. Истории, описывающие монахов-отшельников, верой и смирением вошедших в состояние светлой любви, передают суть пустыни – и эта суть может быть актуальна и понятна также и для нас, в нашей современности.
Понедельник I недели Великого поста
Один из лучших способов изменить свой взгляд на жизнь и взгляд на действительность – это разумный разговор с ребенком. А точнее, относиться к ребенку как к разумному существу и слушать. Вопросы, которые задает ребенок, идеи, которые он наивно передает, могут остановить нас и заставить почувствовать смирение.
С момента нашего первого проблеска сознания человек настроен не просто выживать и размножаться, но и сомневаться, искать смысл и стремиться к удовольствию. Иногда я думаю, насколько все было бы легче, если бы мы не имели этой предопределенности, потому что вопросы, поиски и тоска также приносят страдание. Неудивительно, что сегодня существует индустрия туризма и развлечений, которая позволяет нам избавиться от этого человеческого бремени и фантазировать, что мы можем быть счастливы, просто потребляя то, что мы хотим. Тогда человек погружается в восторг от очередного сериала Netflix или даже, что гораздо печальнее, в худшие формы зависимости и отрицания.
Однажды молодой посетитель одного из ретритов нашей общины рассказал мне, как он наслаждался гедонистической поездкой на пляжах Таиланда с новой девушкой и друзьями. Лежа на золотом песке, он подумал: «Это и есть жизнь!» Но вдруг он почувствовал, как будто земля ушла из-под ног, потому что в этот момент к нему пришла совсем другая мысль: «Этого недостаточно. И это совсем не то, что я всегда хотел”. Так пришли к нему вопросы, смысл и тоска.
Я не говорю, что жизнь не может быть полна удовольствий или что мы всегда должны быть серьезными. Я, конечно, не сторонник подобных взглядов, ведь я в какой-то степени и сам гедонист. Но что бы мы ни делали, — упорно работали, отдыхали, искали и стремились, — мы, как люди, должны быть открыты к величию бытия, в которым мы путешествуем и частью которого мы являемся. Мы не можем игнорировать то, что сокрыто от человеческого разума, оставаясь при этом в поле нашего зрения.
Наши поиски смысла и полноты никогда не будут удовлетворены. На все наши вопросы нет никаких окончательных ответов. Мы никогда не можем увидеть свет сам по себе, но в свете мы можем увидеть все. Конечно, в некоторой степени этому противостоит Псалом 36, утверждая, что «В свете Твоем мы видим свет». На удивление, правдивы оба утверждения. Горизонт – это предел, которого мы никогда не достигнем, хотя мы всегда можем идти дальше, чем считаем возможным. Счастье как вечно недостижимо, так и вечно неизбежно. Потребность нашего эго в замкнутости и контроле всегда будет испытывать разочарование.
Что это значит? Что Бог всегда с нами в нашей человечности, в пределах наших смиренных ограничений. И поэтому в этом изменчивом мире, даже когда в нашей жизни все рушится, остается неизбежный повод для оптимизма.
I воскресенье Великого поста
“Немедленно после того Дух ведет Его в пустыню. И был Он там в пустыне сорок дней, искушаемый сатаною, и был со зверями; и Ангелы служили Ему. После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие.” (Мк 1:12-15)
“Покайтесь и веруйте в Евангелие — позвольте вашему уму меняться и поверьте в новое видение, на которое вы способны.”
Мне нравится лаконичность этого евангельского отрывка. Но я позволил себе перефразировать перевод последнего предложения, поскольку мы ассоциируем понятие «покаяться» с угрызениями совести и сожалением, подпитывающими чувство вины. Вряд ли именно этим Иисус подитоживает свое послание. В оригинале текста использовалось слово «метанойя», означающее «изменение сознания». Иисус вместо того, чтобы просто осуждать нас или тыкать носом в наши грехи, изменяет нашу перспективу видения. Из-за того, что его миссия столь радикально подорвала взаимодействие религии, политики и денег, Иисус оказался на Голгофе, на мусорнике Иерусалима. Это было место, где римляне проводили казни уголовников, оставляя там их тела.
Я часто езжу по одному маршруту, где заметным ориентиром является знак «Впереди мусорная свалка». Впоследствии я узнал, как именно работает мусорная свалка, и почему парниковые газы, которые свалки выбрасывают в воздух, не только неприятны, но и вредны из-за своего влияния на климат. Полиэтиленовые пакеты, захороненные под слоем почвы, разлагаются до 300 лет, и в итоге своего распада, они образуют мелкие частицы, которые загрязняют почву и воду и попадают в пищевую цепочку. Этот процесс занимает много времени, а сами отходы много места. Вряд ли мы сможем сказать хотя бы что-то хорошее о свалках, кроме того, что они являются удобным местом, чтобы смыть наш грех расточительности и избыточного потребления под ковер земли. Археологи обнаружили, что Голгофа была по сути именно такой свалкой.
С годами мы прячем свои ошибки и все, что нас стыдит, на психологической свалке. Свалки недостаточно хорошо скрывают воспоминания. Наших ошибок и неудач легион; возможно, если смотреть в очень широкой, космической перспективе, подавляющее большинство событий на человеческом уровне, если не совсем плохи, то являются посредственными неудачами. Что происходит со всеми нашими отходами в этом причинно-следственном или, как сказали бы на востоке, кармическом измерении реальности? «Смешная и печальная растрата времени, простирающаяся в до и после», как это описал Т.С. Эллиот.
Но что, если бы кто-то, выброшенный на огромную свалку человеческих неудач, претерпел бы нечто, полностью изменившее нашу точку зрения — сам способ нашего видения реальности? Если бы этот человек, распространяясь на все измерения бытия, продемонстрировал совершенно новое понимание того, как справляться с печальной растратой жизни?
Дорогие читатели, большая просьба: при публикации наших материалов указывайте ссылку на источник: wccm.ru Заранее благодарим Вас!
Рассылка новостей
Подпишитесь на ежедневную рассылку великопостных размышлений