о.Лоренс Фримен OSB
Семинар «Внутреннее паломничество» (ч.1)
(«Meditatio-Москва 2013»)
Я очень прошу прощения, что не говорю на вашем замечательном языке, и хочу поблагодарить Марию за перевод. Это мой первый визит в Россию. Я знаю, что сегодня мы празднуем День Победы, и по этой причине мне было непросто доехать сюда — ведь все дороги заблокированы. По пути сюда я видел из окна машины множество массивной военной техники, двигающийся мимо, и ощущал, что сознание людей переполнено образами разрушения. Поэтому, хотелось бы темой нашего сегодняшнего общения сделать путь мира.
Медитация это путь мудрости, путь мудрости, который мы находим во всех религиозных традициях мира. Первое упоминание о медитации появляется где-то около 2500 лет до Рождества Христова в Индии. Все религиозные традиции обладали пониманием и практикой медитации, которая находится в центре этих традиций. Каждая религия обладает своим мистическим ядром. Это мистическое ядро лежит в центре всех религий, ведя нас к единой основе человечества. Теряя свою связь с этим мистическим ядром, с этим духовным измерением, религии блокируют путь к этой общей основе всего. Подобным образом сегодня утром водитель, который вез меня сюда, пытался выехать на главную дорогу, и было практически невозможно туда попасть. Было невозможно увидеть парад, потому что все пути, ведущие туда, были заблокированы. Это, кстати, является и риском для религий. Религии должны вести нас к общей основе, должны вести нас к великой тайне духа. В чем же будет заключаться цель религии, если она не будет вести нас к трансцендентному? И очень часто религии (я при этом имею в виду любые религии) действительно блокируют путь к этой общей основе. Но именно сегодня, в наши дни, мы переживаем революционную трансформацию религиозного сознания.
Сейчас историки говорят о существовании неких осевых времен. В прошлом это был период в диапазоне VI-II века до Рождества Христова. Это была эпоха Будды, библейских Пророков, Конфуция, Лао-Цзы и Упанишад. На протяжении этого периода во всех обществах разворачивалась огромная трансформации сознания. Все великие духовные традиции, которые мы находим сегодня, восходят своими корнями к этому времени. Но сегодня мы также проходим через подобный процесс трансформации. И так как в современном мире все происходит намного быстрее, этот процесс изменений разворачивается также намного стремительнее. Посмотрите на современные способы мгновенного и глобального общения – с их помощью сознание всех людей может измениться просто мгновенно. Отличным примером этой стремительности может быть тот момент, когда в марте этого года был избран Папа Франциск. Он вышел на центральный балкон собора св. Петра в Ватикане, внимание множества людей, смотревших трансляцию по ТВ и через интернет во всем мире, было к нему приковано. Всего за несколько минут он преобразил общее настроение Католической Церкви. И этот момент стал началом новой главы в истории, нового временного периода. Таким образом, сейчас мы имеем широкие возможности, связанные с мгновенным и глубоким общением и преображением. Думаю, что здесь, в России, вы лучше меня знаете, как вещи могут вдруг взять и мгновенно измениться. В той же Англии изменения не так стремительны. Известному ирландскому писателю, Бернарду Шоу, как-то задали вопрос: «Где бы вы хотели оказаться в момент конца света?» Он ответил: «в Англии!». Его переспросили: «Но почему?» На что он ответил: «Потому что Англия всегда отстает от всего мира на 100 лет».
Теперь оставим шутки, и перейдем на немного другой язык. Дальше я буду очень серьезен!
Словом, сегодня мы переживаем огромное преображение в самих основах религии. Более подробно об этом мы поговорим в следующей части семинара, посвященной межрелигиозному диалогу. Сейчас я хочу сосредоточиться на том, какой является медитация в христианской традиции. Если мы хотим понять, каково созерцательное измерение Евангелия, нам необходимо глубже сосредоточиться на самом Евангелии. Четыре Евангелия подобны четырем камерам, которые установлены на разных позициях, и все они как-бы ведут видеосъемку жизни Христа, дают ей свою интерпретацию. Но все вместе, в совокупности, они дают нам представление о самом сердце учения Иисуса, и о путях его понимания. В самой основе учения Иисуса лежит то, что мы называем Царствием Божьим. Царствие не является местом, в которое мы направляемся, скорее оно – опыт. Весть о Царствии – это не предупреждение о том, что мы должны быть хорошими. Царствие – та реальность, которая уже присутствует. Однажды, у Иисуса спросили: «Когда прийдет Царствие?». Многие его современники, в том числе и ученики, не слишком верно интерпретировали Его концепцию Царствия. Люди тогда чаще всего полагали, что это некая социальная или институциональная реальность. Он же говорил о реальности духовной. Итак, Его спрашивали – «когда придет Царствие Божие?» (Лк 17:20). На что Он отвечал – его приход невозможно наблюдать(«не придет Царствие Божие приметным образом»). Вот, важнейший принцип созерцательного измерения Евангелия – Царство Божье, как и сам Бог не могут стать объектами наблюдения. О том же говорил во II в. cв. Ириней Лионский, утверждая, что мы никогда не сможем познать Бога, как объект[1]. Бог не может быть воспринят абстрактно, ни как объект физический, ни как объект ментальный. Мысль Иринея развивается так — мы можем познать Бога, только совместно участвуя в Его самопознании [2]. Это очень подобно тому, о чем говорят многие школы азиатской недвойственной философии, например адвайта – философия недвойственности, которую мы находим в индийской традиции. И подобные проявления недвойственности мы можем найти в самом сердце мистицизма большинства духовных традиций. Проиллюстрируем теперь, как именно мы можем найти этот подход в глубине учения Иисуса.
В первую очередь мы узнаем недвойственный характер Евангелия в учении о Царствии Божьем. Мы не можем узнать, исходя из своих наблюдений, «когда прийдет Царствие». Невозможно сказать, что «вот, оно здесь, или: вот, там» (Лк 17:21). Ведь – «Царствие Божие внутрь вас есть». В этом месте текста Нового Завета используется греческое выражение (греч. ἐντὸς), означающее – «в вас», «внутри вас», и оно также может быть переведено как – «среди вас», «между вами». Амбивалентность этого выражения также указывает на недуальность. Царство Божье во мне, в моих глубинах, в точке наибольшей безмолвности, уединенности моего бытия. Но то же самое Царство, тот же самый его опыт присутствует между всеми нами, тут находящимися, когда мы сегодня сидели и медитировали перед началом этой лекции. Царство присутствует во всех наших взаимодействиях и отношениях. Это первый пример того, как может восприниматься Евангелие на уровне созерцательном.
Также недвойственность Евангелия выражается в том, как описываются отношения Иисуса с Его Небесным Отцом. Иисус никогда не делал себя буквальным объектом поклонения. Он говорил о себе, как о Пути, Свете, Пище, Хлебе, но не как об окончательном объекте, которому следует поклоняться. Иисус нас учит, и потому мы находимся во взаимоотношениях с Ним, как с Учителем («один у вас Учитель — Христос», Мф 23:8). Отношения «ученик-Учитель»[3] мы рассмотрим более подробно в еще одной следующей лекции, которая будет посвящена пустыннической традиции. Эта модель отношений является основой для всего монашеского опыта. Иисус произвел огромное впечатление на своих современников, они увидели в Нем уникальный авторитет. Но в Евангелии от Иоанна, где Иисус обращается к нам на наиболее глубоком мистическом уровне, о Нем говорится нечто намного более важное: «Я и Отец – одно» (Ин 10:30). И, вдобавок к этому Иисус говорит: «Отец Мой более Меня» (Ин 14:28). Такова вторая важная иллюстрация недвойственности Евангелия. Недвойственность Христа становится тем грандиозным опытом, который проявился в Воскресении. Я знаю, что сейчас в России празднуется Пасха. Вспомним описание явлений Христа после Его Воскресения и то, насколько они мистичны. Присутствие Иисуса, как правило, не сразу распознается учениками, они исполняются страхом. Этот опыт явно выходит за грань их обычных рамок восприятия реальности. Но в какой-то момент, в каждой из этих историй они узнают Его. Хорошим примером является история об учениках, направляющихся в Эммаус (Лк 24:13-35). Ученики не узнали Иисуса, вступив с Ним в разговор. Их сердца горели, но они не смогли Его узнать. Ученики попросили Его остаться с ними до вечера, и во время трапезы, когда Он преломил хлеб, их глаза открылись, и они узнали своего Учителя. Но в этот момент Он исчез из их поля зрения. Ученики не были опечалены утратой этого объектного способа восприятия Иисуса, по той причине, что взамен в них пробудилось глубочайшее духовное сознание. В них раскрылась способность переживать недвойственный опыт реальности. Во всех этих историях ученики вернулись к жизни с новыми силами.
Созерцательное измерение Евангелия – не то, что мы можем наблюдать, воспринимать объектно, в научном или академическом смысле. Единственное, что мы можем, так это получить опыт Евангелия, участвовать в нем. И такое участие ведет нас к преображению. Мы никогда не сможем пережить присутствие Воскресшего Христа, если не позволим Ему присутствовать в нас самих, и среди нас – в наших взаимоотношениях друг с другом.
Христианская история не подобна тому параду, который происходит сейчас на улице. Она не подобна параду, который провозглашают власти, и в котором всем остальным отведена одна роль – стоять и махать флагами. Это не христианский опыт. Христианским опытом является такой парад, частью которого становимся мы сами, и также – при котором дороги больше не перекрыты. Движение на пути к этому опыту должно охватывать все нашу человечность, все человечество.
Теперь мы вплотную подошли к тому, чтобы посмотреть на учение Иисуса в терминах медитации. Христианство без молитвы абсолютно лишено содержания, превращаясь в обычную систему моральных ценностей, или в культурный институт. Но когда молитва приобретает подлинность и глубину, христианство становится путем трансформации. Ведь совершенно очевидно, что цель всякой религии – вести человека к преображению сознания.
Что же Иисус говорит нам о молитве? Первым делом, в шестой главе Евангелия от Матфея, Он предупреждает нас – «не будьте как лицемеры», не уподобляйтесь тем, кто охвачен именно внешней стороной религии. Это опасность, грозящая всем религиозным людям – чрезмерная охваченность ритуалами, языком, и прочими внешними аспектами. Фактически, Иисус был религиозным человеком, принадлежащим к конкретной религии. Он соблюдал ее правила и традиции, уважая их. Временами Он нарушал эти правила, когда они казались Ему глупыми. Так Он поступает с правилом, запрещающим исцелять больных в шаббат. Но за редким исключением, Он соблюдал религиозные правила. В принципе, нет оснований для конфликта между тем, чтобы быть человеком религиозным, и в то же время – духовным, созерцательным. Но все-таки мы должны выставить свои приоритеты. Видим ли мы религию конечной целью? Или мы все-же воспринимаем ее в качестве пути к Царствию Божьему? Иисус совершенно очевидно говорит, что религия – такой путь, путь в Царствие. Поэтому Он предупреждает нас, чтобы мы не были слишком поверхностными в своей религиозной жизни. Продолжая наставления о молитве, Иисус говорит: «когда молишься, войди в твою внутреннюю комнату и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне»[4] Итак, речь идет о внутреннем измерении. Пещера сердца. Таков первый элемент Иисусового учения о молитве.
Далее: «молясь, не говорите лишнего, как язычники». Не будьте, как те, кто считают, что чем больше они скажут в молитве, тем лучше будут услышаны. Если бы мы начали все это повсеместно применять на практике, христианская литургия претерпела бы сильные изменения. Обычно, приходя в Церковь, мы встречаем очень большой поток слов. Чаще всего это прекрасные слова, замечательные песнопения, красивые ритуалы. Но все же достаточно редко в нашем церковном поклонении можно найти тишину и безмолвие. Вполне возможно интегрировать созерцание в литургию, встроить в нее периоды безмолвия. Но пока мы очень редко можем встретиться с примерами такого сочетания. Так что, в качестве второго принципа учения Иисуса о молитве, мы можем выделить именно безмолвие. «Знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него». В каждом храме, мечети, синагоге, церкви человеческие существа молятся о своих нуждах. В числе основных нужд – здоровья, долголетие, плодородие, благополучие. Все нуждаются примерно в одном и том же. Но Иисус говорит – Бог на самом деле знает, в чем мы нуждаемся. Но сущность молитвы не в том, чтобы просить обо всех этих вещах. И вы вероятно зададитесь вопросом о том, в чем же тогда смысл обращать в слова все эти потребности? В V в. Св. Августин задался этим же вопросом: словесно формулируя свои потребности, разве мы сообщаем Богу что-то, что ему неизвестно? Бог – это Бог, и Он все знает. Мы не молимся с целью проинформировать Его. Просим ли мы Бога вмешаться в события в нашу пользу, поставит нас в ряд фаворитов? По словам св.Павла у Бога нет любимчиков, «Бог не взирает на лице человека, все люди равны перед Богом» (Гал 2:6). Он любит нас всех – уникальными и равными. Поэтому св. Августин и спрашивает: «молимся ли мы для того, чтобы переменить решения Бога?»[5] Мнение Бога невозможно переменить. Так почему же мы, время от времени, обращаем наши нужды в слова, молясь? Августин дает такой ответ – для углубления нашей веры. Мы углубляем нашу веру в то, что Господь знает о наших нуждах до того, как мы попросим. Это совершенно особое понимание словесной молитвы.
Наконец Иисус говорит (Мф 6:25-34) – молясь, не тревожьтесь о материальных нуждах. Посмотрите на птиц в небе, на цветы в поле. Созерцайте красоту природы, и тогда увидите красоту своей собственной природы. Такой подход должен вывести нас за грань наших собственных тревог, возбужденного и раздраженного сознания. Сознание в молитве должно быть спокойным, свободным от встревоженных желаний, проблем. Иисус учит: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф 6:33). Еще один принцип учения Иисуса о молитве это – спокойствие сознания и внимание. В молитве нам следует обрести однонаправленное внимание. Сущность молитвы – это внимание.
Напоследок Иисус говорит – пребывайте в теперешнем моменте, «не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф 6:34)
Подведем итоги, и перечислим еще раз выделенные нами сейчас основы учения Иисуса о молитве:
— сосредоточенность на внутреннем,
— безмолвие, доверие,
— покой ума,
— однонаправленное внимание,
— пребывание в настоящем моменте.
Усвоив все эти моменты, мы можем со всей ясностью увидеть в Иисусе Учителя нашего созерцания. И также мы должны осознать, что то, что мы сейчас обозначили, как созерцательное измерение Евангелия является отличным дополнением к моральному измерению Евангелия. Иисус учит: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас» (Мф 5:44). Мы, христиане, в исторической перспективе не очень сильно в этом преуспели. Возможно, причина этого в том, что мы не достаточно разработали созерцательный уровень понимания Евангелия. Мы не сможем следовать высоким евангельским моральным принципам, без практики созерцательного измерения Евангелия. Мы не сможем познать любовь, не ведающую границ, о которой нам говорит Иисус; не сможем любить так, как любит наш Отец Небесный (Мф 5:48), не открыв наше сердце глубинам Царствия Божьего, которое есть внутри нас (Лк 17:21). Иисус не только дает нам свое учение, но и показывает в Евангелиях, как Сам проживает его, воплощает его. Познать Его, означает познать Царствие. Пребывая в общении с Ним, вы осуществляете недвойственный опыт Царствия.
Мы видим, что Иисус в своей жизни следует этому учению очень практическим образом. Часто Он уделяет определенное время для того, чтобы отойти от общения, разговоров и проповеди учения, и удалиться в тихое место. Один, или со своими друзьями, Он проводит некоторое время в безмолвной и глубокой молитве. Он молится именно так, как учит молиться нас. Его учение – это учение о созерцании. И сам Иисус – наш Учитель созерцания. Его опыт Отца, Его взаимоотношения с Отцом произрастают из глубин этого созерцания. Он приглашает нас всех присоединиться к этому же самому опыту. Когда мы, христиане, думаем о молитве, мы должны думать не о своей собственной молитве, ограниченной нашими эгоистическими целями. В большей степени нам следует сосредоточиться на Его молитве. Наша молитва является путем в Его молитву, в Его парад. Наши сердца не должны быть заблокированы, перекрыты.
Чуть позже мы поговорим о том, как отцы-пустынники и матери-пустынницы учат нас очищать пути, идти к чистоте ума и сердца, избавляться от блоков внутри нас. Теперь давайте перейдем к медитации как таковой. Если мы говорим о медитации христианской, она естественно должна соответствовать Иисусовому учению о молитве, и должна быть связана с исторической христианской традицией. Тот подход к медитации, который я сейчас вам изложу соответствует обоим этим требованиям. Существует традиция так называемой «молитвы сердца», которую мы находим в ранней церкви. Ранние учителя христианской молитвы говорили о том, что необходимо преодолеть препятствия в виде блоков на пути в наше сердце. И одним из серьезных препятствий является наш ум, его рассеянность. В обычном состоянии наш ум не таков, каким его просит сделать Иисус (Мф 6:33) – наш ум не сосредоточен всецело на Царствии. Наше сознание не пребывает в сердце, как об этом говорят великие учителя молитвы восточной церкви. В древней традиции христианского созерцания мы находим очень простой метод, и мы сейчас попробуем применить его на практике.
1-я сессия медитации
[1]Как объект — как умопостигаемый предмет или воспринимаемое чувствами явление (прим. переводчика).
[2]«Сын, все устроят для Отца, совершает от начала до конца, и без Него никто не может познать Бога. Ибо Сын есть познание Отца, а познание Сына есть в Отце и чрез Сына открыто.» «Cлава Божия, сияние Божией славы – это полностью осуществившийся человек» (св. Ириней Лионский «Против ересей»)
[3]о.Лоренс использует игру англ. слов, discipline — дисциплина и disciple – ученик (прим. переводчика)
[4]«But you, when you pray, go into your inner room» (Matthew 6:6, New American Standard Bible)
[5]«Бог не нуждается в наших словах, которые бы учили Его или напоминали о том, чего мы желаем. Ибо кто говорит, тот членораздельными звуками проявляет вовне свою волю, Бога же должно искать и умолять в самых сокровенных тайниках разумной души, которая называется внутренним человеком, поелику Ему угодно было именовать ее Своим храмом […] Потому, когда мы молимся, нет нужды в том, чтобы мы говорили, т. е. в словах, произносимых внешним образом, за исключением разве тех случаев, когда эти слова, как у священников, служат выражением мысли, дабы не Бог, но люди слышали их.» (Св. Августин «Об учителе»)