с. Джоан Читтистер OSB «Правило Бенедикта — источник озарения на все времена»

Комментарии на Правило Св. Бенедикта

ПРОЛОГ

(1-3)

«Слушай внимательно, дитя, наставления учителя и преклони к ним слух сердца твоего. Прими их, храни им верность, исполняя делом, как совет Того, кто любит тебя. Труд послушания возвратит тебя к Богу, от Которого ты отпал ленью непослушания. Моя речь направляетсяк тебе, отрекающемуся от собственных желаний в намерении быть воином истинного Царя Господа Христа, и приемлющему крепкое и славное орудие послушания.»

Жизнь сама по себе — учитель универсальных истин. Именно поэтому духовные тексты многих народов описывают одни и те же ситуации и основаны на подобных прозрениях. Правило Св. Бенедикта также является текстом, указывающим на всеобщую мудрость и потому в нем звучат все те же основные темы нашей жизни. Оно дает ответы на величайшие вопросы, связанные с человеческим состоянием: Божье присутствие, общая основа взаимоотношений, природа саморазвития, наше место и наше призвание. И также Правило учит, что мудрый видит в жизни нечто большее, нежели серию событий, которые необходимо взять под собственный контроль. Жизнь — это путь сквозь Вселенную, единую и святую.

В Прологе Правила Св. Бенедикт говорит: «Слушай». Сосредоточьтесь на наставлениях Правила, уделите внимание тем вещам, которые по-настоящему важны. Пусть все происходящее будет насыщено внутренним смыслом нашего внимательного слушания. Как говорит одна старая пословица, «поучись у смерти, пока она не пришла и не преподала тебе свой урок сама» (когда-нибудь смерть придет и заставит нас быть внимательными, но лучше предпринять это усилие самим уже сейчас). И помните, что проживая нашу жизнь безсознательно, мы не живем вообще. 

На пути к духовной жизни нам необходимо внимание. Духовность в нашей жизни не возникнет сама по себе, скорее она станет результатом искреннего и старательного вслушивания, превышающего обычный академический интерес — нам необходимо «преклонять слух сердца» к словам Правила, к его озарениям о смысле жизни. 

Один из важнейших шагов на духовном пути — учиться осознавать происходящее вокруг нас, ощущая последствия каждого шага или события. Если мы живем в условиях алчности или насилия, связанных с нашей работой или нашей личной жизнью, мы не начнем духовно расти, пока не позволим себе ясно осознать это. Следующий шаг в духовном развитии, по словам Пролога — учиться слышать, чего хочет Бог от нас в любой конкретной ситуации, и быстро реагировать на это, «принимая это и старательно применяя на практике». Встречаясь с алчностью или насилием и не спрашивая себя о том, чего от нас в этой ситуации ожидает Евангелие, мы утрачиваем всякую духовность, в лучшем случае оставаясь с поверхностным благочестием. 

Важно то, что настойчивость Правила выражается не в том, что его автор — некий духовный авторитет, насильно подгоняющий и запугивающий нас. Автор Правила — некто, кто любит нас и кто, если мы ему это позволим, может начать вести к полноте жизни. Никакой рост невозможен, если мы просто пассивно выполняем то, к чему нас кто-то принуждает. Мы начинаем расти тогда, когда, наконец, ощущаем искреннее стремление к росту. И никакие требовательные матери, жесткие отцы и строгие учителя не смогут компенсировать наше собственное решение стать тем, чем мы можем стать, делая то, что должны. 

И, наконец, пролог Правила учит нас не делать самих себя собственным божеством и учителем. По словам Бенедикта, послушание — готовность слушать голос Бога, звучащий в жизни — это то, что освободит нас от ограничений нашего же собственного ландшафта. К нам обращается зов того, что пребывает за гранью нас, чего-то большего, чем мы сами. Нам нужно, чтобы кто-то, пребывающий за гранью нас, показывал нам путь: это Христос, это модель духовной любви, это мудрость Правила.

(22-30)

«Если желаем обитать в скинии царства Его, да ведаем, что туда достигают не иначе, как путем добрых дел. Спросим с пророком Господа, говоря Ему: «Господи, кто может пребывать в жилище Твоем? Кто может обитать на святой горе Твоей?» (Пс. 14:1). И услышим на этот вопрос ответ от Господа, показывающий нам путь в жилище Его: «Тот, кто ходит непорочно и делает правду, и говорит истину в сердце своем, кто не клевещет языком своим, не делает искреннему своему зла и не принимает поношения на ближнего своего» (Пс. 14:2-3). Тот, кто злобного дьявола, внушающего ему что-либо недоброе, с самым внушением его отревая от взоров сердца своего, обращает в ничто, и «младенцев» его — злые помыслы — «разбивает о камень» — Христа; кто, боясь Господа, не превозносится своими добрыми делами, но самое совершение их приписывая не себе, а Господу, величает действующего в нем Господа, говоря с Пророком: «не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу» (Пс. 113:9).»

В этом отрывке четко проявляются две основные темы. В случае, если от нас ускользнул смысл предыдущих разделов, Бенедикт напоминает о них. Справедливость, честность и сострадание — признаки тех, кто живет свою жизнь с Богом, и Бенедикт особо акцентирует это. Затем он вновь напоминает нам, что мы не в силах достичь благодати Божьей без Божьей помощи. Если мы благотворим бедным, это лишь потому, что Бог наделил нас смелостью творить добро. Если мы говорим правду перед лицом лжи, это потому, что Бог наделил нас вкусом к истине. Если мы, к примеру, поддерживаем борьбу за равноправие женщин и мужчин, это потому, что Бог наделил нас возможностью видеть чудесность всех созданий. Наша сила не в нас самих. 

Это две идеи, которые сегодня кажутся довольно невинными, однако во времена, когда Бенедикт писал свое Правило, они вызывали большие социальные потрясения. Во-первых, физический аскетизм стал знаком истинной святости. Отцы и матери пустыни проживали отшельническую жизнь в удаленных и диких местах. Они мало ели, молились денно и нощно. Они подвергали лишениям свое тело, дабы обогатить свою душу. Они боролись с искушениями плоти и избегали мира. Это была особый путь религиозного развития, в отличие от тех теологических концепций, которые по-прежнему концентрируются на измерении персонального покаяния и используют религию в качестве некого индивидуального «фитнеса», вместо того, чтобы стремиться сделать мир таким, каким его хотел бы видеть Бог. Бенедикт же с самого начала своего «Правила» акцентирует внимание на ответственности за все человеческое сообщество, где ориентиром для прочих являются «живущие в шатрах Господних», знающие Бога на земле, живущие на более высоком уровне, чем основная масса людей. Истинно святыми, могущими коснуться Бога, как утверждает Бенедикт, являются те, кто живет в согласии со всеми окружающими. Они праведны, они честны и добры. Экология рода людского в безопасности, когда есть такие люди. 

Во-вторых, Бенедикт отбрасывает идею странствующего монаха Пелагия, который в пятом веке учил, что человеческие существа по своей природе добры и способны к достижению большей степени присутствия Бога силой, черпаемой из собственных добродетелей. Бенедикт хотел «добрых дел», но не хотел гордыни. Мы способны действовать свято, учит нас «Пролог», не потому, что мы так хороши, но потому, что Бог настолько благ, что позволяет нам подняться над собственными несовершенствами. Даже духовная жизнь может стать ловушкой невежества, если мы не поймем, что она — не игра, победа в которой заключается в развитии духовных умений. Духовная жизнь — это просто жизнь Бога, уже действующего в нас. 

Обязательства перед человечеством и упование на Бога, таким образом, являются краеугольными камнями бенедиктинской жизни.

(33-38)

«Господь в Евангелии говорит: «Всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот; и он не упал, потому что основан был на камне» (Мф 7:24-25). Заверяя нас в этом, Господь ожидает, что на Его святые наставления мы ответим нашими делами. В надежде на наше исправление, отсрочивает Он конец нашей жизни, дает нам передышку, как говорит Апостол: «благодать Божия ведет тебя к покаянию» (Рим 2:4). Ибо всеблагой Господь говорит: «не хочу смерти грешника, но того, чтобы он обратился от путей своих и был жив» (Иезек 18:23)»

«Жизнь одолжена каждому из нас» — учит еврейская пословица, и Правило Св. Бенедикта поясняет эту мысль глубже – нам дано мирное время для исправления. Словом, время нашей жизни дано нам с тем, чтобы мы могли воспользоваться духовным даром разума: за это время мы должны развить понимание нашей жизни и получить пользу от ее уроков, учась на собственных ошибках, используя с толком каждую ситуацию и находя смысл в хаосе событий. Возможно, именно поэтому мы ждем от пожилых людей мудрости. И, также, поэтому однажды мы оглядываемся на прожитую жизнь, спрашивая себя о том, что стало с той личностью, которой мы были, прежде чем научились смотреть за грань самих себя. Однако проблема в том, что в нашей жизни есть масса вещей, притупляющих наше восприятие. Излишек денег может сделать нас несчастными. Обилие пищи принесет вялость и медлительность. А чрезмерная социальная активность приведет к скуке и унынию. И только духовная жизнь способна окончательно снять напряжение в наших чувствах. Жизнь приобретет новое измерение, если мы начнем проживать ее как люди духа. Тогда все плохое не разрушит нас, а хорошее освежит и придаст новых сил – проживая жизнь духовно, мы всегда будем осознавать в ней нечто большее, чем она сама. Семья перестанет быть просто сферой рутинных отношений, она станет источником освящения повседневности. В работе мы увидим не только тяжкий труд, но и упражнение в творении чудес. Молитва перестанет быть просто спокойным времяпровождением – она станет приглашением к росту. Живя духовно, мы начнем находить Бога там, где раньше не были способны Его видеть. Бог перестанет быть для нас панацеей от всех возможных трудностей, обезболивающим или легким решением всех сложных вопросов. Бог станет новой мерой смысла нашей жизни. 

Очевидно, что благостное проживание нашей жизни – это то, что лежит в основе покаяния. Начиная видеть жизнь такой, какой она является на самом деле и живя в этом ее реальном измерении, мы позволяем Творению продолжать твориться в нас.

 

ГЛАВА 5 
«О послушании»

(1-9)

Первым шагом в смирении является безусловное послушание. Такое послушание естественным образом обретают те, для кого Христос важнее всего прочего. Ради святого служения, которое приняли, принеся обеты или помня о страхе ада и о славе вечной жизни, внимающие Христу исполняют все предписания настоятельницы или аббата так же безотлагательно, как если бы это были указания, данные непосредственно Богом. Господь о таких людях сказал следующее: «по одному слуху о мне повинуются мне» (Пс 17:45); также и апостолам Он говорит: «Слушающий вас, слушает Меня» (Лк 10:16) Такие люди немедленно оставляют все свои заботы, предают забвению собственную волю, бросают все, что имели в руках и оставляют всякое свое дело незавершенным. С готовностью вступая на путь послушания, они следуют за голосом руководства, исполняя тотчас же все на деле. Мгновенно, вслед за данными учителем инструкциями, ученик уже исполняет их на практике, из благоговения к Богу. Так, оба действия без промедления завершаются, становясь как бы одним целым. 

Здесь мы сталкиваемся с важным для Правила качеством – это безотлагательность. Фактически, для св. Бенедикта критерием послушания является незамедлительность. Монашеская жизнь, конечно же, это некий процесс, который проживается посредством миллионов малых путей, день за днем. Но для многих из нас этот опыт все же связан именно с жизнью в послушании. В этой жизни мы должны быть способны услышать голос Бога друг в друге – в членах наших общин, в пожилых и в молодых, в наших супругах, в подчиненных на работе и в детях, в пожилых родителях и родственниках. Этот голос Бога, звучащий в контексте определенной общинной жизни является чем-то, что нельзя игнорировать, с чем не следует спорить и разглагольствовать. 

Возникает важный вопрос – как монашеское Правило, фундаментально связанное с духовной жизнью, может стать опорой для обыденного человеческого измерения общины? Послушание перед Богом является императивом, это безусловно. Но тот особый акцент, который Правило выставляет на послушании «настоятельнице или аббату» — лидерам, чьи земные жизни также ограничены, как и наши — может показаться нам пародией на саму идею послушания Богу. Если речь идет о жизни, сосредоточенной на зове Бога, почему же так много внимания уделяется человеку?

Ответ, конечно же, заключается в том, что человек – это то единственное место, в котором Бог присутствует без всякого сомнения. Любить незримого для нас Бога очень просто, но намного благословеннее служить Богу, которого мы учимся видить в других. 

Самоотдача, реализующаяся в истинном послушании – для св. Бенедикта вещь совершенно очевидная. Когда мы следуем за голосом того, кто призывает нас ко все более высоким формам служения, мы отставляем все свои заботы, позволяя себе стать ведомыми взглядом Другого, и, следовательно, в меньшей степени ухватываться за собственные интересы. Мы опустошаем самих себя, позволяя войти в нас осязаемому, реальному, божественно-человеческому присутствию Бога.

ГЛАВА 6 
«О духе безмолвия»

(1-8)

Будем исполнять то, что говорит Пророк: «Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим. […] Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром.» (Пс 38:2-3). Здесь показывает Пророк, что если и от добрых речей лучше иногда воздерживаться ради добродетели безмолвия, насколько более следует избегать дурной речи из опасения греха, и того воздаяния, что за ним следует. Итак, по причине преимущественного достоинства безмолвия, даже самым зрелым ученикам редко должно быть даваемо позволение говорить, несмотря на то, насколько речи их обращены к предметам святым и благим, ибо написано: «от многословия не избежишь греха» (Прит 10:19) и еще: «кроткий язык — древо жизни» (Прит 15:4). Говорить и учить надлежит учителю, дело же ученика состоит в том, чтобы слушать и пребывать в безмолвии. 

Итак, при необходимости спросить что-то у аббата или аббатисы, пусть ученик делает это со смирением и уважительной подчиненностью. Во всяком месте монастыря мы всячески не поощряем какие-либо проявления сплетен и пошлой болтовни, ведущей к грубому хохоту. Не пристало ученику увлекаться речами такого рода. 


Безмолвие – краеугольный камень бенедиктинского образа жизни и духовности. Но цель монашеского безмовия – не в том, чтобы просто прекратить разговоры. Цель безмолвности монаха, равно как и монашеской речи – обретение почтительности к окружающим, чувства места и времени, мирного духа. Правило не призывает нас к тотальному отказу от речи, но говорит нам о том, насколько важно, чтобы наша речь приобрела осмысленность. И данная глава разъясняет нам суть того принципа, на котором основано монашеское «хранение языка». Молчание, замкнутое само на себе; молчание, ведущее к изоляции; молчание, пассивно-агрессивное; молчание, игнорирующее нужды окружающих – все это не есть безмолвие бенедиктинской духовности. 

Духовность св. Бенедикта учит нас всегда прислушиваться к голосу Бога. Становясь источником шума, в котором тонут любые слова, мы превращаем нашу духовную жизнь в сплошное притворство. Правило учит ведет нас к познанию собственного места в общей картине мира. Отказываясь предоставить свободное пространство присутствию окружающих, заполняя все вокруг звуком собственных речей, собственными истинами, собственными идеями и мудростью мы просто не оставляем места для кого-либо еще, для чьих-либо еще идей. Постоянно споря с кем-то, не говоря уже о спорах с нашими учителями – с теми, кто является нашими наставниками на жизненном пути, мы позволяем эго тотально доминировать в себе и утрачиваем тех, у кого мы могли бы обучаться. Не будем забывать, что бенедиктинская духовность – не что иное, как инструмент формирования общины, состоящей из самых обычных людей. Если речь станет бесконтрольной, а болтливые сплетни – привычной пищей нашей души, момент краха общины станет все более близким. Шумные и возбужденные разговоры, привычка постоянно обсуждать все подряд и непрерывно подшучивать – все это сводит серьезность нашей жизни на нет, и ослабляет нашу душу, скрывая от нее красоту, а также истинный смысл реальности. 

Без сомнения, способность прислушиваться к окружающим, безмолвно пребывать в Божьем присутствии, хранить трезвость и взвешенность являются ядром духовности, которую нам предлагает Правило. И вероятно, это именно то, что наиболее утрачено в наше время, время, которое переполнено разнообразной информацией, но которому так не хватает созерцательного внимания к Священному Писанию. Слово, которое мы ищем, произносится в безмолвии внутри нас самих. Но его присутствие внутри нас блокируется самой разной бессмыслицей изо дня в день, мы становимся глухи к нему, оставляя дух безмолвия, позволяя нашему бенедиктинскому сердцу впасть в оцепенение, оглохнуть в этом загрязненном шумом мире. 

Древняя мудрость, пересказанная Энтони Де Мелло 
[1], гласит: 

«Однажды ученик спросил Мастера:
— Как мне достичь единения с Творцом?
— Просто слушай.
— Как я должен слушать?
— Прислушивайся ко всему вокруг, внимай каждому шороху Вселенной. Но как только услышишь, что говоришь ты сам, замолчи.»

[1] Энтони де Мелло SJ «Одна минута мудрости» ч. 1, Чуткость

ГЛАВА 7 
«О смирении»

(1, 5-7)

Священное Писание взывает к нам, говоря: «Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лук 14:11; 18:14) […] Если хотите достигнуть самых последних вершин смирения и скоро взойти на ту небесную высоту, на которую восходят смирением в настоящей жизни; делами нашего восхождения надобно воздвигнуть ту лестницу, которую во сне видел Иаков, и по которой восходящими и нисходящими виделись ему Ангелы Божии. Не другое что, без сомнения, надо разуметь под восхождением и нисхождением, как то, что возношением нисходят, и смирением восходят.

Выдавая себя самих за Бога, мы превращаем территорию своего присутствия в зону повышенной опасности для всех окружающихнас в этом мире. И, говоря образно, смирение в этом смысле является основой корректных жизненных взаимоотношений. […] Magna Carta Humilitate св. Бенедикта, его «Великая хартия» смирения (учение о смирении, по мнению с.Джоан обладающее той же степень важности для мирового монашества, что и Великая хартия вольностей для законности и права) ведёт нас к познанию нашего места во вселенной, нашей связанности со всеобщей целостностью, нашей зависимости от Бога в том малом величии, которым мы обладаем в Нём. Все прочие состояния таковы, что в них мы обретаем себя в положении ребёнка, «отнятого от груди матери» (Пс 130:2). И в таком положении мы лишены питания, ничтожны, беспомощны, — какими бы грандиозными не были собственноручно созданные нами образы себя — и где нам недоступны все ресурсы, необходимые для нашего роста в духе Божьем. Не существует младенцев, независимых от своей матери. И также невозможно достичь какой-либо духовной зрелости без осознания того, какова роль Бога в нашем развитии. 

Лестница Иакова — один из наиболее популярных образов духовного роста в классической литературе, посвящённой мистической жизни. В древности он выглядел абсолютно ясной иллюстрацией концепции духовного путешествия, и в качестве примера такового был использован во всех последующих эпохах. Лестница Иакова символизирует собой связь между небесами и землёй. Эта связь подразумевает особый процесс, в котором душа в своей жизни воспринимает присутствие Бога, касается этого присутствия, удерживается за него и благодаря ему восходит ввысь, также как и Ангелы Божии, которых Иаков видел «восходящими и нисходящими» (Правило, 7), Богом низлагаемыми и возносимыми. Эта лестница, представляющая собой хрупко сбалансированную тропу к невидимому Богу, по словам св. Бенедикта является ни чем иным, как единством тела и души. Из чего недвусмысленно следует, что одно без другого не работает. Еще одно напоминание ложности дуализма. 

Стремление «двигаться вперед» и «быть на вершине» постоянно присутствует во всех реальных человеческих действиях. Но по словам Бенедикта, в духовной жизни все устроено наоборот – тут движение «вверх» это то, что мы привыкли считать «вниз», а «вниз» это «вверх». «Мы падаем вниз через самовозвышение и поднимаемся вверх через смирение». Другими словами, цели и ценности духовной жизни отличаются от целей и ценностей, которым нас обычно учит окружающий мир. Победа, обладание, присваивание, потребление и контроль – все это не может быть целью в духовной жизни. Именно такое понимание должно стать духовной основой для социальной революции в современном мире.

(10-13)

Первая ступень смирения заключается в том, что мы непрестанно сохраняем благоговение перед Богом: всегда держим «страх Божий перед глазами», не предавая его забвению ни на миг. Мы должны постоянно помнить все, что заповедал Бог, имея в виду, что презирающие Бога будут гореть в аду за свои грехи, а всех, почитающих Бога, ожидает вечная жизнь. Ежедневно удерживая от грехов и пороков наши мысли, наш язык, наши руки и ноги, обуздывая наши желания и плотские страсти, будем помнить, что Бог всегда смотрит на нас с небес. Все наши дела открыты Божьему взгляду и замечаются Ангелами Божьими.

Осознание Бога, присутствующего во времени, занимает центральное место в бенедиктинском видении духовной жизни. Позиция Бенедикта шокирующая и простая: просто быть безгрешным недостаточно. Намного важнее быть полностью погруженным в осознание Бога. Мы можем удерживать себя от резких слов, плохих поступков, плотских желаний и гордости, но самое важное для разжигания духовного огня — осознать, что внимание Бога, которого мы ищем, направлено на нас. Другими словами, святость — это не вопрос моральной атлетики. Святость — это осознанные отношения с всецело осознающим нас, но невидимым Богом. Теология этих отношений оживляет и освобождает нас: дело вовсе не в том, что бы мы стали достаточно хороши для того, чтобы найти Бога, который находится где-то вне нас. Речь идет о том, чтобы найти Бога внутри нас, любовь Которого побуждает нас к добру.

(31-33)

Вторая ступень смирения заключается в том, чтобы мы любили не собственную волю, и также искали удовлетворения не в исполнении своих желаний, но подражали в действиях своих словам Христа: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин 6:38). Своеволие влечет за собой кару, самоограничение же ведет к завоеванию венца победного.

Первой ступенью лестницы духовной жизни является осознание того, что Бог есть Бог и ничему иному кроме Него не допустимо поглащать и удовлетворять нас, и поэтому нам следует усердно искать связь с Ним, прежде чем мы начнем жить Его Божественной жизнью. Мы всеми силами обязаны идти к пониманию того, что быть теми, кем мы являемся — не наша собственная судьба. 

Вторая ступень духовной жизни приводит нас к естественному следствию первой: если Бог является моим центром и пределом меня самого, мне необходимо принимать Его волю, зная, что в ней пребывает вся полнота моего бытия, даже не смотря на ее малопонятность для меня в данный момент. Тут конечно перед нами встает ряд вопросов. Как нам распознать Волю Бога? Как отличить ее от своей воли? Как знать, когда нам противостоять течению и препятствиям, а когда взять и принять возникшую боль и горечь, понимая, что «такова сейчас воля Бога для нас»? Ответ стоит искать в Иисусе, говорящем «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин 6:38) и в то же время молящемся в Гефсиманском саду «Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!» (Лк 22:42). Воля Бога, приготовленная для нас это то, что остается незыблемым в тех ситуациях, где мы неустанно молясь, изо всех сил старались что-то изменить. 

(51-54)

Седьмая ступень смирения в том, что мы не только признаем в своей речи, но и убеждены в глубине души, что мы малейшие из всех, и имеем наименьшую ценность, смиряя себя и вторя словам пророка: «Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе» (Пс. 21, 7), «Несу ужасы Твои и изнемогаю» (Пс. 87, 16) И также: «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс.118, 71).

На определенном этапе жизни очень сильно искушение подумать, что никто из живущих людей не может по-настоящему верить, будто бы является «малейшим из всех, имеющим наименьшую ценность». Но позже вы начнете понимать, что в тайне практически каждый считает именно так, и именно поэтому мы так отчаянно это отрицаем для себя, и так неискренни в этом с окружающими. Мы начинаем систематически скрывать правду, хватаясь за деньги, должности, положение в обществе, власть и истощаем себя в попытке выглядеть лучше, чем мы — как мы боимся — выглядим на самом деле.

Единственная разница между этим этапом жизни и седьмой ступенью смирения состоит в том, что здесь Бенедикт учит нас тому, что принимая нашу сущностную малость мы позволяем ей освободить нас от необходимости лгать, даже самим себе, о наших слабостях. Более того, будучи принятой, она освобождает нас для уважения, почтения и деликатности по отношению к тем, кому не повезло так откровенно признать свои слабости. Осведомленные о границах собственных добродетелей, осознающие собственные поражения во всех предпринятых усилиях, во всех наших благих намерениях, мы находим в седьмой ступени смирения, в этом принятии себя, шанс понять природу неудач окружающих нас людей. Это в свою очередь делает нас самих немного добрее.

ГЛАВА 20 
«О благоговении в молитве»

«Если мы обращаемся с просьбой о благосклонности к кому-либо, обладающему могуществом, то делаем это со смирением и почтительностью, без всякой самонадеянности. Насколько же с большим смирением и искренним благоговением должна возноситься наша молитва к Богу, Господу всей вселенной! Нам следует знать, что Богом будет услышана молитва, вознесенная не в многословии, а в чистоте седца и со слезами раскаяния. Молитва наша должна быть краткой и чистой, и может быть продолжена лишь в случае особого действия Божьей благодати. Общинная же молитва пусть будет краткой. Когда же аббат или аббатиса подадут знак, пусть все вместе встанут.” 

Один раввин сказал: «Когда что-то случается в естественном порядке вещей впервые – это называют чудом. Позже, когда это же повторяется раз за разом – оно воспринимается чем-то естественным, и никто более не уделяет этому внимания. Так пусть же ваше духовное поклонение и ваша молитва сохраняют новизну и свежесть чуда, повторяясь изо дня в день. Только такое поклонение, исполняемое от сердца и с радостью, будет принято». Задача молитвы – не в том, чтобы установить рутинный, застывший раз и навсегда порядок, а в том, чтобы помочь нам установить связь с Богом, пребывающим в связи с нами всегда. Определенное время, отведенное для молитвы, служит тому, чтобы вся наша жизнь за гранью формальной молитвы стала молитвой в принципе. Молитва должна преобразить всю нашу жизнь в «чистоту сердца» и в единство с Богом, укоренить нас в Его истине, силе и любви, которые есть Истина, Сила и Любовь как таковые. 

Также молитвы должна привести нас к глубинному контакту с самими собой. Такое понятие, как «слезы раскаяния» или «слезы умиления» изначально указывало на особое состояние души, которая познала свои границы, встретилась лицом к лицу со своими грехами, приняла свои нужды и живет в духе надежды. Именно это видение св. Бенедикт предлагает всем, кто желает приступить к молитвенной жизни в духе его наставлений. Такая молитвенная жизнь – это не просто долгие часы, проведенные в церкви. Скорее это время нашей жизни, прожитое в Духе Божьем – в Духе, которому мы открылись в те моменты церковной молитвы, что были краткими и сильными, лаконичными и глубокими, сжатыми по времени, но пробуждающими душу. «Молитва должна быть краткой и чистой», учит нас Бенедикт. Она не должна быть затянутой и утомительной, длинной и величавой, не должна быть парадной и роскошной. Нет, бенедиктинская молитва кратка, основательна и реалистична. Она должна быть в состоянии привести в движение всю остальную нашу жизнь за гранью самого времени молитвы. Образ жизни, при котором человек буквально не выходит из церкви вовсе не является обязательным признаком святости. Жить в непрестанном влиянии Священного Писания, жить в дыхании Духа – вот что такое святость.

ГЛАВА 26 
«Несанкционированное общение с отлученными»

(1-2)

«Если кто-либо, без указания настоятельницы или аббата, отважится как угодно контактировать с отлученным членом общины, общаться с ним или отправлять ему послания, они должны также получить аналогичное наказание” 

Современная психология много говорит о необходимости поддерживать людей, находящихся в состоянии стресса. Но популярная психология редко подчеркивает различие между позитивной и негативной поддержкой. Мы окажем сомнительную поддержку человеку, лишив его лекарства только лишь по причине того, что ему неприятен его вкус. Такой же сомнительной поддержкой будет отказ зафиксировать сломанную ногу из-за болезненности этой процедуры. И также сложно назвать «поддержкой» отказ человеку в праве и возможности обдумать ситуацию, рассмотреть ее снова, взвесить перспективы, пережить все снова наедине с самим собой. Иногда боль исцеляет сама по себе. Св.Бенедикт хотел дать боли время для исцеления. Вмешательство, агитация, отвлечение человека от важной работы, связанной с ростом в такой важный момент его жизни, — большая ошибка.

ГЛАВА 53 
«О принятии странников»

(1-2)

«Всех приходящих странников надобно принимать, как Христа, ибо Он скажет некогда: «странником был и вы приняли Меня» (Мф. 25:35). Всем должно быть оказано надлежащее уважение, «а наипаче своим по вере» (Гал 6:10), а также паломникам. Как только будет возвещено о прибытии гостя, выйти встречать его должны приоресса или настоятель, а также община, со всей возможной учтивостью и любовью. Прежде всего надо всем вместе помолиться и потом поприветствовать друг друга в мире. Молитва должна предшествовать поцелую мира, дабы противостоять проискам дьявола».

Стереотипы неприменимы к бенедиктинской традиции. На чем основывается эта духовность — на молитве или на работе? К чему она призывает — бежать от мира или бросаться в его объятия? В чем ее цель — создать собственный, отдельный «малый» мир, или же «заквасить» собой мир «большой»? Сложность с пониманием бенедиктинской духовности возникает и тогда, когда мы читаем отдельные фрагменты «Правила», не читая его целиком. Фактом является то, что бенедиктинская духовность не основана на дуализме, на представлении, что «мирские» вещи плохи для нас, а «духовные» — хороши. Мы не должны молиться подолгу, мы должны молиться непрестанно. Нам дана самодисциплина, но и вино, и пища, и удобная кровать также считаются необходимыми. Правило касается всех, включая аббата или настоятельницу, но каждый может также оказаться потенциальным исключением из него. 

Целостность, из которой произрастают детали этой главы о гостях и гостеприимстве, характеризуется прямо-таки начальной прямотой: вот монастырь, а вот гости, которых нужно принять. Как Христа. «Гостеприимство — одна из форм веры», — можно прочесть в раввинистической литературе. Бенедиктинская духовность очень серьезно относится к подобной тенденции. Приветствие у двери не обязательно обусловлено любовью — это может сделать и телефонный оператор в тюрьме. И община, и настоятель вместе встречают гостя. Послание страннику прочитывается ясно: ты можешь войти и потревожить наши идеальные жизни. Сегодня ты для нас — Христос. 

И чтобы убедить нас всех, равно гостей и монашествующих, что это гостеприимство — дело Божье, которое мы совершаем, община и гость молятся вместе, и лишь затем делятся приветственным поцелуем, так что становится понятно, что наше приветствие базируется не только на человеческих измерениях: ты нам нравишься, мы впечатлены тобой, ты похож на нас, ты чист и вымыт, и твое дыхание ароматизированно мятой, и потому ты достоин нашего внимания. 

Гостеприимство в культуре насилия, чужаков и анонимности становится искусством наведения полезных связей на хороших коктейльных вечеринках. Мы не разговариваем в лифтах, мы не знаем, как зовут охранника, мы не приглашаем соседей посетить святыню нашего «Я». Их дети болеют, их родители умирают, а мы лишь наблюдаем пришествия и уходы всех этих людей из-за непрозрачных шор. Бенедикт хотел бы, чтобы мы переступили барьеры в наших серцах, он хотел бы, чтобы мы переступили барьеры в наших душах, чтобы Бог мог войти в них нежданно и без предупреждения.

(6-14)

«В самом же приветствии надлежит проявить всякое смирение. Когда мы преклоняем голову перед странниками или простираемся перед ними всем телом, мы приветствуем и почитаем в них Христа. Принятые странники ведутся на молитву; затем пусть сядет с ними аббат или настоятельница, или те, кому это поручат. Гостю будет зачитан Закон Божий в назидание, после чего им должно быть оказано всевозможное гостеприимство. Аббат или настоятельница могу даже нарушить свой пост ради гостя, за исключением особых постных дней, которые не могут быть нарушены. Община же должна соблюдать обычный пост. Аббат или настоятельница должны полить водой руки гостя, а омыть гостю ноги может как настоятель, так и участники общины. После омовения они должны прочесть следующий стих: «Мы размышляли, Боже, о благости Твоей посреди храма Твоего» (Пс. 47:10).»

«В Индии, — писал Рам Дасс (Ричард Алперт, автор бестселлера 70-х «Будь здесь и сейчас»), — когда люди встречаются или расстаются, они часто произносят «Намасте», что значит: «Я почитаю место в тебе, где пребывает вся Вселенная; я почитаю в тебе место любви, света, правды, мира. Я почитаю в тебе то место, в котором, — когда ты пребываешь в нем, и когда я пребываю в этом месте во мне, — остается только Один… Намасте.» В бенедиктинской духовности также гостеприимство означает нечто большее, чем просто открыть кому-либо дверь. Это признание даров, которые приходят к нам с каждым гостем. «Когда мы преклоняем голову перед странниками или простираемся перед ними всем телом, мы приветствуем и почитаем в них Христа.» Но бенедектинская духовность — это еще и ответные дары. Странник получает и дар присутствия, и служение. После путешествия по суровой местности и жаркому солнцу гость получает физический комфорт и хорошую пищу, духовные наставления, человеческую поддержку. Даже постный день не является настолько важным, чтобы отменить совместную трапезу с гостем. Даже аскетизм не так важен, как забота о ближнем. Очевидно, с точки зрения Правила Св.Бенедикта, важно даже не то, насколько много мы сделали для этих загадочных «других» в нашей жизни — для странников, для нуждающихся, для вроде бы незначительных людей, а то, как именно мы для них это сделали. Мы можем оказать людям благотворительность, а можем уделить им внимание. Мы можем дать им жизненно необходимые вещи, а можем доставить им радость. Бенедиктинское гостеприимство — это дар одного человека другому. Бенедиктинское гостеприимство — это не просто предоставленный человеку кров; это дом и семья. 

(15)

«Бедных странников надо принимать с особым вниманием и усердием, потому что в них более всего принимается Господь; присущее же людям благоговение перед богатыми само собой будет гарантировать им уважение».

Св. Киприан писал: «Бесплодна та молитва, которая не идет рука об руку с милостыней.» Для бенедиктинского сердца принятие бедных — неотъемлемая часть пути к Богу. Мы не можем быть слишком заняты, слишком профессиональны, слишком отдалены от мира бедных, нам следует всегда быть готовыми принять бедных и поддержать их. Все прочее, как предупреждает нас Бенедикт, в нашем по своей природе классово структурированном обществе, не является гостеприимством. Это скорее формальность, чем благочестие. Те, кто может заплатить за собственный комфорт и настоять на соблюдении собственных прав, просто получают все, что могут, вместе с нами или без нас. Те же, кто был брошен на милость мира, — вот истинное мерило открытости нашего сердца. Это важное разграничение для культуры, где чужаки игнорируются, и где достаток полагается признаком достоинства, а бедность является синонимом поражения. Гостеприимство для нас может точно также вызвать смену отношения и перспектив, как это делает милостыня. Чтобы практиковать гостеприимство в нашем мире, может оказаться необходимым переоценить все законы, все чины и звания, все гостевые списки корпоративного и политического сообщества с точки зрения тех, кто никогда не попал бы в эти списки. Так гостеприимство может потребовать от нас, чтобы мы работали для изменения существующего положения вещей.

 

ГЛАВА 60 
«О принятии священников»

«Если кто из священников будет просить о принятии в монастырь, то для него не изъявлять согласие сразу. Но если он будет настаивать в прошении, принять его, дав знать, что и он должен будет строго соблюдать Правило, и что ни в чем ему не будет послаблений, согласно написанному: «друг, для чего ты пришел?» (Мф 26:50). Необходимо позволить ему стоять вслед за аббатом, также благословлять и совершать литургию, если велит аббат. Если не даст аббат согласия, — пусть не делает ничего своевольно. Зная, что во всем подчинен порядку Правила, пусть всем подает пример смирения.
Когда бывают общие собрания для совещания по каким-либо делам монастыря, тогда пусть занимает место, соответствующее времени, когда поступил в монастырь, а не то, которое ему уступлено из благоговения перед священством.
Любого клирика, изъявившего желание вступить в монастырскую общину, по принятии ставить на рядовое место; принимать же при обещании соблюдать  устав, и твердости в этом намерении.».


Бенедиктинская жизнь изначально была монашеской и мирской, а не клирикальной. Роль бенедиктинской духовности заключается не в обслуживании церковных приходов или развитии епархий, а в создании пространства, в котором культивируется особый образ жизни – жизни, погруженной в глубины Писания, сосредоточенной на целях, общих с другими людьми, и посвященной развитию всего человечества. Это был простой, стабильный и целостный образ жизни, а не институционально-церковное служение. Иными словами, Бенедикт не пытается создать клирикальную систему. Он пытается создать человеческую семью. Он не пытается собрать священников, хотя он понимает, что священник также вполне может иметь монашеское призвание.

Бенедикт не считает священство необходимым для достижения цели духовной жизни. Если священники приходят и просят, чтобы их приняли, «не соглашайтесь слишком быстро», — предупреждает он и фактически накладывает некоторые ограничения на участие клира в монашеской общине: никакого особых званий, никакого особого внимания, никакого официальных регалий. Почему? И чему это может нас всех сегодня научить?

Бенедикт хорошо знал, насколько нам всем трудно отпускать свое прошлое. Но пока мы этого не сделаем, нет никаких надежд на то, что мы сможем следовать по пути, ведущим нас к изменениям в будущем. Священники, приходившие в монастырь, уже сформировались в другой системе. Они привыкли жить в высшей степени независимой и хорошо обслуживаемой жизнью. Они были самодостаточны для самих себя и привыкли считать себя лидерами для других. В монастыре им нужно было сформировать совершенно новый образ жизни и духовность – сосредоточиться на присутствии и нуждах других. Им, всегда отдававшим множество приказов, придется теперь принимать указания от других. Придется начинать заново, стать новичками. Это возможно, но это нелегко. В «Дао Дэ Цзин» говорится:

Учитель ведет других
опустошая их умы
и наполняя их сердца,
ослабляя их амбиции
и укрепляя их решимость.
Он помогает людям потерять все
что они знали и все, что хотели,
и приводит в замешательство
тех, кто думает, что знает все.

Эти выводы важны для всех нас – и для мирян и для клириков. Каждый должен когда-нибудь забыть какую-то часть своего прошлого. Каждый человек в тот или иной момент должен внести серьезные изменения в свою жизнь. Все должны быть открыты для новой формации. Единственное, что может удержать нас от новых изменения самих себя, — это если мы сами откажемся отпустить то, что было раньше. Если мы цепляемся за прошлое, будущее закрывается для нас.

 

Перевод:
Мария Захарова, Альберт Захаров

Рассылка новостей 
Подпишитесь на рассылку новостей и обновлений