Страстная неделя
Пасхальный Тридиум: Великая суббота
«Тогда говорит им Иисус: не бойтесь«
(Мф 28:1-10)
Святой Бенедикт считал, что «жизнь должна быть непрерывным Великим постом». Подходя к концу постного времени, мы можем подумать либо, что уже достаточно наслушались о Великом посте, либо… что мы только начинаем понимать, о чем идет речь. В любом случае пост – это одна из нитей той основы, которую нам необходимо вплести в духовную ткань жизни. Пост напоминает нам о ключевых ценностях, таких как дисциплина, умеренность и бдительность. Также он, как фиксированный переходный период, мост между сезонами, является особенной частью, напоминающей нам о жизни как едином целом, находящемся в постоянных переменах.
Вчера в Бонневю мы поклонились Кресту. Мы стояли на открытом воздухе, залитые теплым солнечным светом. Перед самым началом к нашей весьма многонациональной и разновозрастной группе присоединились три паломника из Колумбии. Пожалуй, мы были столь же разнообразны, как и толпы, ринувшиеся в Иерусалим на праздник, — в то самое время, когда там произошло распятие, тихое и незаметное.
После поклонения, которое мы переживаем в Страстную пятницу, перед нами всегда вознакает огромное пространство. Сегодня это пространство расширяется еще больше, когда Иисус «спускается в ад», ныряя в самые темные, наиболее подавленные глубины и освобождая те части нас, которые все еще держатся в цепях страха и насилия. Его «приход в ад» расшатывает все, что блокирует или искажает человека, удерживая его от процветания в нашем Богоподобии. Когда Он снова вырывается на поверхность, Он является перед теми, кто может его распознать. И вот Его слово для нас: «не бойтесь!» Когда в будущем мы проснемся в одном из тех темных мест, возможно, столкнувшись со своей смертностью или раскопав скрытую потерю, мы почувствуем, что Он уже посетил эту тьму, и с этим осознанием наш страх отступит.
Мы сохраняем тишину во время наших реколлекций, после Поклонения Кресту и завтра, до Вигилии. Пространство, созданное сакральным театром, ощутимо. Да, это пустота, но она не является ничтожной. Чем полна пустота в природе, кроме чистой возможности, ожидающей реализации? Возможно, яйца стали особенно ассоциироваться с Пасхой, потому что они символизировали новую жизнь, плодородие и возрождение весной. Даже их форма считалась символом бесконечности, а в некоторых мифах о сотворении космос начинался как разбивающееся яйцо. Как птенец выходит сквозь скорлупу, так Иисус выходит из гробницы. Игра с пасхальными яйцами — это весело и символизирует наш поиск происхождения жизни. Некоторые компьютерные игры прячут в своем коде «пасхальное яйцо» — загадку или отсылку — в ожидании, чтобы его обнаружил кто-то, кто действительно его ищет.
Что же такое Великая суббота? День «после»? Пустошь? Поле боя после боев? Или еще что-то большее? Пустота, потрескивающая мощной энергией? Слабо растущая надежда, рожденная катастрофой Креста? Инстинкт рассеянных учеников найти друг друга? Ощущение, что нечто вот-вот откроется? Что потерянное будет найдено? Это только что-то одно или это пробуждение бесчисленных измерений и планов реальности? Умерший возвращается к жизни, как космический человек Пуруша из индийских Вед, Космический Христос. Он растворяет наш страх и очищает двери восприятия — чтобы мы могли видеть все, как оно есть, бесконечное.
Пасхальный Тридиум: Страстная пятница
«Что ты бьёшь Меня?»
(Ин 18: 1 — 19, 42)
Сколько наших соседей или коллег имеют представление о том, что мы делаем сегодня? Что, если бы они спросили нас? Мы бы сказали что-то вроде: «Ну, Иисус был прекрасным человеком. Его убили за то, что он был хорошим, и через три дня он вернулся к жизни, и это то, что мы празднуем. Пожалуйста, приходите и присоединяйтесь к нам. Это замечательно».
Философы говорят, что Бог умер. Что ж, это несомненно правда, если под Богом иметь в виду идею Бога, которая закреплялась в культуре на протяжении веков. Дуалистический, карающий и бесспорно мужской образ. Но на самом деле крестная смерть Иисуса уже знаменует смерть того древнего образа Бога. Когда Иисус говорит: «Боже мой, Боже мой, почему Ты меня оставил?», он отпускает все «образы Бога» и предается Богу, которого называет аввой и которого просит простить тех, кто Его убивает. Это Живой Бог, не двойственный и проливающий любовь как на добрых, так и на плохих. Узнав, кем был Бог для Иисуса, мы уже простились со старым и перешли в новый век.
Но в Страстной пятнице есть тайны даже большие, чем эта. Патерналистский, иерархический древний образ Бога был свергнут, хотя загробная жизнь этого воображаемого образа очень устойчива, и люди всегда будут пытаться вернуть его на трон. Однако со смертью этого образа Бога совершенно иное понимание Бога было высвобождено, особенно мистиками. Итак, сама Страстная пятница символизирует смерть старого представления о Боге и открытие Того, кто настолько связан с человеческим бытием, что в теле Иисуса мог физически умереть.
Крест – это не трагедия мести, не возмещение Богу за человеческую вину грехов. Это само человечество неохотно дает омывать себе ноги и упорно отказывается признавать единство Бога и человека. Крест выводит человеческий потенциал за пределы его собственных границ. Настоящие изменения – это нечто гораздо большее, чем любой искусственный интеллект или генетические модификации, о которых сейчас мечтают люди. В этих великопостных размышлениях я часто говорил об «объединении противоположностей». Крест – это великое учение о парадоксе и единстве: жестокость и бесчеловечность, которые демонстрируются в Распятии, обвиняют людей, а не Бога. Однако это столь же мощное откровение космической нежности, божественного прощения и объятий иного, которого мы ошибочно представляем врагом.
В священном театре Тридиума в Бонневю, сегодня в три часа дня, мы поклонимся Кресту. Это всегда глубоко эмоциональный момент. Никто не обязан становиться на колени и целовать дерево Креста. Но если мы это сделаем, мы не должны объяснять, почему мы это делаем. Мы выбираем ужасную свободу, которую открывает смерть Бога, и Иисус превращает этот ужас в истинный мир. Персидский поэт Руми хорошо понимал это:
Я стучал в твои двери, говорил тебе:
«Мистики собираются на улице. Выходи!»
Ты отвечал: «Оставь меня. Я болен.»
Но не важно, даже если ты умер!
Иисус здесь, и Он хочет кого-то воскресить!
Пасхальный Тридиум: Великий четверг
«Иисус… явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их.»
(Ин 13:1-15)
Начинается Тридиум: три дня сжимают время в один постепенно расцветающий момент откровения. В эти дни христианское Воскресение, иудейская Пасха и мусульманский Рамадан накладываются друг на друга. Грустно, но это не встреча а столкновение. В городе Иерусалим, постоянно оскверняемом теми, кто называет его святым, уже начались жестокие стычки между евреями и мусульманами; и нас не удивят столкновения – или, по крайней мере, обмен ненавистными и подозрительными взглядами – между христианскими конфессиями, которые охраняют Гроб Господень. Этого достаточно, чтобы современный человек захотел вообще отказаться от религии. Или мы можем надеяться на «небесный Иерусалим», описанный в Апокалипсисе, где «никакого храма в городе» не будет, потому что его храмом будет Бог. Коренной смысл слова templum (лат. храм) – это не здание, а священное пространство.
Священная трапеза христиан, Евхаристия, уходит своими корнями в Тайную Вечерю, пасхальную трапезу, которая как тогда, так и сейчас празднуется в кругу семьи и друзей, и где духовенство не требуется. Помня прошлое, мы сгибаем время и таким образом позволяем разным плоскостям смыслов и осознаний прозрачно накладываться, мягко сливаться и снова разделяться. Типично по-еврейски, этот ужин – это хорошая еда с вином, а не благочестивый ритуал или интересная лекция.
Во время своей последней трапезы Иисус использует возможность страстно и точно проиллюстрировать свое последнее послание. Моментом-катализатором, предшествующим хлебу и вину, является омовение ног. Нормальный знак гостеприимства, который осуществлял по отношению к гостям не хозяин дома, а раб. Когда Иисус одевает фартук, он хочет выглядеть как раб, а не как религиозный лидер.
Однажды, в момент озарения, Симона Вейль пришла к мысли, что Иисус является совершенным слугой и что религия, носящая его имя, предназначена для слуг. Это понимание привело ее к тому, что она стала образцовой, хоть и неинституциональной христианкой. Для Ницше то же понимание заставило его пренебрегать и отвергать христианство, прославляя своеволие и власть над другими.
В омовении ног – забытом таинстве христианства – Иисус продемонстрировал свой подход к власти во всех человеческих отношениях. Этот знак стал настолько взрывным и радикальным, что более поздние поколения христиан многократно пытались его нейтрализовать. Но это единственное, в чем Он буквально просит нас подражать. Он говорит: «Я дал вам пример, чтобы вы могли копировать и повторять то, что я сделал».
Здесь изменником выступает не Иуда, а Петр, будущий лидер. Он не позволяет Иисусу прикасаться к его ногам. Иисус отвечает: «Если ты не хочешь участвовать в том, что я делаю вам, ты исключаешь себя из единства со мной, и не будешь иметь ничего общего со мной». Петр извивается и принимает благочестивую позу, говоря: «не омоешь меня всего, а не только ноги». Он избегает предложенного полного союза, позволяя своему эго взять непонятную ситуацию под контроль. Как правило, его не может просто взять и получить подарок, который, как кажется, угрожает ему, вместо принятия выдвигая свои требования. Если мы неправильно понимаем омовение ног, мы теряем ключ к пониманию дара себя в хлебе и вине, жертвы Креста, и если мы пропустим это, какой тогда смысл для нас может иметь само Воскресение?
Великая среда
«Время Моё близко»
(Мф 26:14-25)
Почему мы так любим тайны? Современная литература и кино процветают на почве тайн и шпионских историй; а журналисты-расследователи выносят на всеобщее обозрение то, что люди хотят скрыть. Медиа-гиганты врут нам о конфиденциальности, правительства пытаются ее защищать, а в Интернете ее больше не существует. Цифровым способом вы можете создавать множество личностей, считая при этом себя подлинными. Теории заговоров перерастают в массовые глобальные заблуждения. Избиратели предпочитают услышать обольстительную ложь, а правда часто наказывается тюрьмой. Можно понять недоумение Пилата. Когда Иисус сказал ему, что пришел в этот мир, чтобы свидетельствовать о правде, о истине, Пилат ответил – то ли насмешливо, то ли с сожалением, мы не знаем – «Истина? Что такое Истина?»
Страх или чувство предательства являются стержнем нашего нынешнего кризиса правды, который в беспрецедентных масштабах вырывает с корнем социальные и личные отношения. Верность и преданность являются сущностью человека. Когда они слабеют и фундаментальное доверие подрывается, мы попадаем в большую беду, потому что мы впадаем в иллюзии изолированного и застывшего эго.
Предательство является волнующей центральной темой Пасхи, но оно в свою очередь обнажает и фундаментальную верность, лежащую в основе всей реальности. Это отражено в сегодняшнем Евангелии, показывающем Иуду как антигероического героя драмы. Ирландцы называют эту среду шпионской (потому что Иуда крадется, чтобы продать Иисуса за тридцать серебряников). В церковной традиции она называется Великой. Из экстремального столкновения противоположностей, любви и предательства, возникает нечто замечательное и прекрасное.
За свою короткую жизнь Джон Мейн успел побывать военным, дипломатом, адвокатом, монахом и школьным учителем. Работая в области двух последних профессий, он однажды сказал, что цель христианского воспитания – подготовить молодежь к опыту измены. Нас предают те, кому мы доверяем, а также наши мечты и ожидания. Тогда преданные обычно демонизируют своих изменников. На войне предателей вешают. Альтернативу этой реакции, типичной для нас и вредящей нам самим, показывает Иисус на Тайной вечере и в Гефсиманском саду. Он смотрит своему изменнику в глаза и говорит ему правду, но даже без злобы.
Гностический и псевдохристианский текст третьего столетия под названием Евангелие от Иуды состоит из воображаемых разговоров между Иисусом и Иудой. Иуда-ученик представлен как тот, кому Иисус наиболее полно открыл свою тайну и кто понял ее точнее, чем другие ученики. В тексте неубедительно показано, как Иисус приказывает Иуде предать его. Этот поворот соответствует современному вкусу к теориям заговоров, подобным той, что представлена в фильмах наподобии «Код да Винчи». Но, несмотря на общую ошибочность этого текста, более созерцательный взгляд на предателя и измену может пролить немного света на общую картину.
Это может освободить нас от демонизации предателя, к которому приводит поверхностное чтение Писания. Иисус увидел и понял своего предателя, не сопротивляясь. Это вовсе не означает, что Он планировал это, а указывает на то, что Он видел это как часть неизбежной модели отторжения, приведшей к смерти на Кресте. Так же, как Он знал, что его время близко, Он понимал силы, покончившие с его земной жизнью. Понять значит простить, а прощение открывает человеческое измерение для всеобъемлющего божественного видения любви.
Великий вторник
«Что делаешь, делай скорее»
(Ин 13:21-38)
Какова наша настоящая мотивация что-то делать? Когда мы смотрим на свои поступки через годы, оглядываясь назад, мы можем увидеть себя с острой объективностью – но наши суждения также становятся удивительно мягкими. Оглядываясь на прошлое, мы можем подумать: «Я был молод» или «Я не знал того, что знаю сейчас». Относительно наших недавних решений, на которые мы смотрим с меньшей перспективой во времени, мы можем быть менее милосердными к себе – или если вопрос касается проступков кого-то другого, мы можем быть очень суровыми судьями.
Наша неуверенность в прошлом и мотивации других показывают, что человеческая личность постоянно развивается. Кто я? На этот вопрос невозможно ответить. Однако это важнейший человеческий вопрос. Этот вопрос сопровождает нас на протяжении всей нашей сознательной жизни от первых толчков самосознания в детстве до последней вспышки разума перед смертью. Возможно, это просто проявление удивления по поводу того, как мы изменились: мы до сих пор незавершенные, и, постоянно меняясь, странным образом остаемся теми же. Некоторые комментаторы считают, что Иисус не вполне осознавал, кем Он является, и что это собственно и является свидетельством уникального сочетания Его человеческой природы с Божественной, и так продолжалось, пока Он не отдал свой дух на кресте сразу после того, как спросил: «Почему ты бросил меня?», или сказал: «Свершилось». Подлинное самопознание растет постепенно со временем и опытом. Когда это происходит, острота вопроса о том, кто я есть, смягчается, и мы понимаем, что мы не просто существуем: у нас есть определенная принадлежность.
Иисус показывает очень высокую степень самопонимания во всех Евангелиях. Оно сопровождает чрезвычайное сострадание и понимание других, которое мы видим в сегодняшнем Евангелии относительно Иуды. Во время последнего ужина Иисус глубоко озабочен и открывает всем, что один из его близких учеников предаст его. Его друзья удивляются, что Он имеет в виду, и мы получаем представление о том, насколько они были людьми (Со своими человеческими потребностями – помните, как вчера мы узнали, что они имели общий фонд и, вероятно, занимались сбором средств?)
Петр просит Иоанна, любимого ученика, приклонившегося к Иисусу, спросить Его, кто же злоумышленник. Отвечая своему лучшему другу, которому Он мог сказать то, что не сказал бы никому другому, Он говорит, что даст предателю кусок хлеба. Он смочил хлеб и протянул его Иуде. Это тот самый хлеб, о котором Он сказал: «Это тело мое». Он отдает себя предателю с полным пониманием предательства Иуды. Прощение предшествует совершению греха. В тот момент, когда Иуда взял хлеб, «вошел в него сатана». Иисус сказал: «То, что ты хочешь сделать, делай быстрее». Его общение со своим предателем вне осуждения и возмущения.
Иуда вышел из-за стола. «Настала ночь». На вопрос о мотивации не только невозможно ответить, но порой она не имеет значения. Настоящий вопрос, который возникает сейчас, когда измерения реальности, в которой происходит этот обмен, вышли за пределы рациональности – «какая общая цель происходящего?». Как сострадание, так и сам грех, и омрачение человеческого разума злом – все это находит свой смысл в единстве выше того разделения, которое они вызывают. Вещи, что являются противоположностями в рациональном измерении, едины в божественном. Это единство «сияет и на добрых, и на злых». Или, как позже скажет Мать Юлиана Нориджская: «Грех неизбежен. Но все будет хорошо».
Великий понедельник
«Дом наполнился благоуханием от мира»
(Ин 12:1-11)
Этапы развития сознания в эволюции человека часто описывают как рост от анимистического до магического, от мифического до рационального. Они отражаются на психическом развитии каждого человека. Но вот основной вопрос для нас сегодня: «Куда мы идем дальше?»
Рационализм и научный материализм привели нас к переломному моменту между самоуничтожением и самотрансценденцией. Возможно, чтобы лучше почувствовать путь вперед, лучше взглянуть назад, чем вперед. Мы привыкли представлять себе, что будущее находится впереди, однако в некоторых культурах прошлое воспринимается как нечто спереди, потому что так мы можем его лучше видеть. Будущее же настолько неощутимо, что оно будто находится где-то позади. В общем, как мы можем видеть, эти разные уровни должны быть интегрированы, пока не придет следующий. Нам не нужно полностью отказываться от магистического или мифического воображения, когда мы смотрим в микроскоп или телескоп или имеем дело с банковским кризисом.
Сегодняшняя история о женщине, Марии из Вифании, созерцательной сестре чрезмерно активной Марты. За шесть дней до смерти Иисус приходит к ним на ужин. Мария смазывает его ноги дорогой мазью, вытирая их своими волосами. Дом наполняется ароматом. Затем автор описывает реакцию предателя Иуды, который жалуется, что ее жест – пустая трата денег, которые можно было бы отдать бедным. Святой Иоанн прерывает свой рассказ, чтобы сказать, что Иуда был вором, который крал средства из общего фонда, которым он руководил. Иисус защищает Марию от Иуды, как раньше защищал ее от ее сестры, объясняя, как ее поступок предшествует его бальзамированию.
Эта история – лабиринт смыслов. Это значит, что мы не заблудимся, пока будем продолжать делать следующий шаг. Путь прпостирается вперед и назад, как всегда в лабиринтах, но мы обязательно дойдем до центра. Однако мы можем спросить, какой именно уровень сознания наиболее подходящий для понимания этого фрагмента текста? Что ведет нас к цели более близкого понимания Иисуса?
Как мы увидим в истории Страстей, фигура Иуды является важным проводником в этой истории. Мотивы его измены остаются невыясненными. Один автор Евангелия говорит, что он был одержим сатаной, другой, что он сделал это за деньги. Возможно, пытаясь увеличить доход и сэкономить денежные средства, он застрял на линейном уровне рационального сознания. То, что Иисус так безразлично отнесся к расточительству денег – и даже к возможности раздать их бедным – смутило и огорчило Иуду. Возможно, он чувствовал себя преданным. Вместо того чтобы стереотипизировать его как мифического злодея, мы могли бы посочувствовать ему, осознавая нашу собственную борьбу с попыткой все понять сугубо рациональным разумом — тогда как кое-что может быть понято лишь созерцательным разумом. Давайте оставим эту возможность открытой, пока не увидим Иисуса, который общается с Иудой на Тайной вечере в четверг.
Запахи всегда являются для нас чем-то очень эмоциональным и дорациональным – а иногда даже пострациональным. Утрата чувства запаха уменьшает богатство жизни. Запах денег перекрывает аромат правды. В этой истории мы снова видим изгиб обычного хода времени. Погребение Иисуса происходит уже сейчас, во время этого ужина. Иисуса помазывают, но не как на царство, начиная с головы, а как умершего, начиная с ног. В этот момент перед ужином даже вроде бы бесполезная трата денег имеет смысл, когда мы видим, как многие прозрачные плоскости реальности накладываются друг на друга, открывая цель — любовь сокровенного чуда, что действует в происходящем.
Вербное воскресенье
(Мф 21:1-11)
Сегодня литургически, после сорока дней блуждания по пустыне, мы начинаем входить в тайну, ведущую к земле обетованной. Нам нужно понять, в чем нам предстоит участвовать: в священной игре в качестве «человека играющего» (Homo ludens лат.), особенно в игре рассказывания истории, которая становится, во-первых, ключом к загадке нашей собственной жизни; во-вторых, ключом к тайне всего бытия и существования.
Слово “тайна” может натолкнуть нас на мысль об историях Агаты Кристи, или о Шерлоке Холмсе, где все загадки распутываются и объясняются рациональным способом. Или, что интереснее, оно наводит нас на мысль о термине mysterion, который двадцать семь раз встречается в Новом Завете, и означает мистическую реальность, которую может ощутить каждый, но которая является сверхнадрациональной или сверхлогической. В древности «мистериальные религии» были культами, с помощью которых адептов ритуально посвящали в тайны, которые никогда не должны были открываться посторонним. Раннее христианство имеет некоторое сходство с ними, но с той большой разницей, что, по словам апостола Павла, «тайной является Христос в нас, надежда грядущей славы». Пересказывание истории Иисуса через Священное Писание является основным ритуалом Страстной недели, наполненной другими литургическими таинствами, которыми может наслаждаться даже ребенок – и какими можем наслаждаться и мы, если только сможем быть «как дети». Здесь, в Бонневю, если позволит погода, мы проведем процессию Вербного воскресенья с осликом, которого нам одолжил сосед. А в Великую субботу, во время Пасхальной Мессы, мы сделаем то, что обычно нравится всем – зажжем мистический костер.
Тайна – это то, с чем мы сталкиваемся, но что ждет раскрытия и интерпретации. Мы чувствуем, что пробуждаемся в тайне, как иногда пробуждаемся во сне. В истории, в которую мы входим, скрыто множество архетипов. Если мы сможем тонко вслушиваться в историю, это поможет нам приблизиться к корням сознания; и мы ощутим внутреннюю структуру смысла, которая является частью реальности, а не концептуальное объяснение, которое мы навязываем сами. Мы ощутим такой особый вид смысла, который проявляется как глубокая связь и резонанс, затрагивающий наш собственный интимный жизненный опыт, неполный – но полноценный. Мы – это история, которую мы рассказываем о себе самих, но то, что мы рассказываем, во многом зависит от того, кому мы это рассказываем и как нас слушают, а также от того, какая связь устанавливается между нами и нашими слушателями.
Место действия истории Страстной недели – мистический город Иерусалим, священный для трех величайших мировых религий. Люди до сих пор не могут мирно сосуществовать в нем, возможно потому, что недостаточно внимательно прислушиваются к историям, которые рассказывает о нем каждая из них. Сегодняшний день открывается радостными возгласами толпы, подобно поздравлениям футбольной команды, успешно возвращающейся домой после чемпионата мира. Иисус – Пророк, которого они ждали. Осанна! История вскоре заканчивается неприятием и поражением, распятием на Голгофе, свалке священного города. «Конец».
Но эта история бесконечна благодаря присутствию, вечному присутствию, которое мы переживаем в этих событиях – и в центральной фигуре этих событий. Присутствие таинственно вечно, его невозможно передать словами. Но оно становится все сильнее и сильнее, пока после короткого и очень болезненного исчезновения не возвращается, принося с собой новое измерение реальности, более реальное, чем что-либо другое, и трансформирующее нашу жизнь.
Дорогие читатели, большая просьба: при публикации наших материалов указывайте ссылку на источник: wccm.ru Заранее благодарим Вас!
Рассылка новостей
Подпишитесь на ежедневную рассылку великопостных размышлений