Страстная неделя
Святой Пасхальный Тридиум
Великая суббота
«Что произошло? Ныне тишина великая настала на земле, великая на ней тишина и пустота. Тишина Великая, ибо Царь уснул. Земля убоялась и умолкла» (Мелитон Сардийский «Древняя проповедь на Великую субботу»)
Смерть — тяжелый учитель. Но хороший. Сначала она кажется нам великим врагом — как и все великие учителя. Тем не менее, когда мы извлекаем из нее уроки, она становится нашим другом. В Катха Упанишаде мальчик Начикетас решает найти смысл истины, но он знает, что вначале должен найти смерть и задать ей вопросы, если только хочет добиться успеха. Оставив свой дом и семью, он начинает поиски за порогом известного мира. Каждая традиция мудрости признает важность памяти о том факте, что все мы смертны, и напоминает нам о том, что поддаться искушению забыть об этом – значит отрицать реальность.
Сегодня Великая Суббота – день после смерти. Мы больше не можем это отрицать. Столкнувшись с реальностью Великой Субботы, мы также узнаем истинное значение тишины. Нет ничего более тихого, чем смерть. И не только потому, что смерть молчит, но и потому, что умолкнуть также значит умереть — умереть для себя. Единственный способ приблизиться к божественному измерению реальности — это молчание всех наших свойств, с помощью которых мы себя обычно проявляем. В этом молчании больше нет места для эго, где оно могло бы стоять и наблюдать, чтобы сказать «как же здесь тихо». Живое никогда не узнает, как это — быть мертвым. В молчании мы внезапно замечаем — и испытываем некоторый страх — что наше тело не является нашей частной собственностью.
Жизнь с подобной неопределенностью делает созерцание неизбежным. В противном случае мы рискуем создать впечатление ложной уверенности и безопасности, лишающие жизнь ее достоинства и радости. В медитации, в этой работе молчания, все наши представления о Боге устаревают. Бог умирает – об этом известно современному светскому обществу. Но Бог переживает свою смерть. Умирает не Бог, а те наши образы Бога, к которым мы привязаны.
Какой бы болезненной ни была пропасть отсутствия в смерти, если мы примем молчание, мы узнаем, что ни смерть, ни молчание не являются отрицанием смысла. Это пустота, которая является одновременно абсолютной полнотой: нищета духа, которая делает нас полноправными гражданами Божьего Царствия.
Молчание ничего не говорит. У него нет никакого послания, кроме самого себя. Молчание прорастает сквозь все измерения реальности. Молчание тела реализуется не с помощью его притеснение или унижение, а через дисциплину умеренности и любви. У тела есть миллион поводов для действия одновременно. Пока мы здоровы, мы можем о них даже не знать. Однако намного труднее медитировать и выполнять работу молчания, когда у вас болит зуб или внезапно начинается насморк. Молчание ума также достигается не силой, а мягкостью, направленной на то, чтобы научить наше внимание сосредотачиваться на Царствии Божием. Не на идее или образе Царства, но на Царстве, которое пребывает в молчании. Более того, оно и есть молчание.
Все, включая нашу речь и воображение, исходит из тишины. Чтобы жить и по-настоящему искать, мы должны часто возвращаться к работе молчания, пока она не станет, как и физические действия нашего тела, благословенным естественным ритмом, о котором нам не нужно специально думать. Иисус охватывает своим присутствием и самое глубокое сознание космоса, и каждый уголок людской души и истории. Он касается точки сингулярности, точки нашего происхождения и абсолютной простоты, — точки, в которую наука верит, но которую пока не может найти. Великая суббота — это праздник всеобщей тишины, лежащей в самой основе реальности. Когда наш ум открывается, чтобы узнать об этом, он не просто становится тихим. Он сам становится тишиной: за пределами всех мыслей, слов и образов. Это великое освобождение.
Мы, как сама тишина, пребывающая в тишине, ждем великого события – явления жизни любви, из которой происходит все, что есть, и в которую все возвращается.
Святой Пасхальный Тридиум
Страстная пятница
«…Один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьёшь Меня?» (Ин 18: 1 — 19: 42)
Рассказ о Страстях Христовых является одним из величайших текстов всех времен, отражающих глубину смысла человеческой жизни. Это нечто совершенно личное – Тот, кто невинен, ложно обвиняем, кто сделан «козлом отпущения» подвергается бесчеловечному обращению, пыткам и варварской казни. Такова древняя история, показывающая худшую сторону использования человечеством власти друг над другом; и нечто подобное происходит всякий раз, когда я пишу эти тексты, а вы читаете их. Каждый случай, однако, уникален. Особенность каждого из них раскрывает универсальный смысл — чувство связи. И вместе с этим смыслом, как это не парадоксально, всегда присутствует надежда.
Страстная пятница расширяет наши рамки восприятия духовного измерения. Мы входим в положение того, кто сделан «козлом отпущения» и тем самым раскрывает суть механизма, с помощью которого мы обвиняем других и заставляем их страдать за нас. Таким является секрет действия власти. Теперь мы можем увидеть мир таким, какой он есть. Насилие иррационально. Вместе с ответом Иисуса стражнику, который бьет Его, мы видим причину, ослабляющую фасад насилия. Мы не знаем, что же ответил стражник. Единственный адекватный ответ может быть таким — признать самообман, стоящий за насилием. Не в силах признать это, он, вероятно, снова ударил Иисуса.
Существует иное смысловое измерение, даже более преобразующее, чем разоблачение нашей зависимости от насилия. Оно касается внутреннего смысла самого страдания. В классическом буддистском трактате VIII века «Руководство к образу жизни бодхисаттвы», мы видим, как этот смысл приобретает универсальное значение. Бодхисаттва здесь — это человек, который полностью посвящает себя служению ради блага человечества, стремясь облегчить страдания каждого. Осознанно страдая, бодхисаттва не реагирует негативно на происходящее.
Евангелие же идет еще дальше, когда оно доносит до нас последние слова Иисуса на кресте: «Отче, прости их, потому что они не ведают, что творят». Крест не только освобождает от обычной негативной реакции на страдания. Он порождает также безграничную мудрость и сострадание. Более типичная реакция, «Я их прощаю…», показала бы слабость, связанную с индивидуальностью. Вместо этого Иисус призвал прощение, исходящее из самой Основы Бытия, на которой основана как Его жизнь, так и жизнь Его мучители и тех, кто Его предал. Это не судебная отсрочка, это акт помилования. Эта милость происходит из понимания причин, понимания невежества и слабости самосознания ответственных за происходящее. В одно мгновение нас озаряет смысл того, что такое прощения по отношению к себе и другим.
Крестная смерть Иисуса рождает волну наполненной светом любви, которая омывает все измерения реальности, все времена и пространства. Признаем мы это или нет, но Его страдание затрагивает всех нас. Оно разоблачает наши человеческие недостатки, но без упреков и обязательного чувства вины. Оно действует, пробуждая нашу изначальную благость и скрытый внутренний потенциал. Именно поэтому сегодня, в древнем аббатстве Бонневю, наша община соберется перед Крестом, для того, чтобы поклониться ему и поцеловать его.
Святой Пасхальный Тридиум
Великий (Чистый) четверг
Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришёл час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их. И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его, Иисус, зная, что Отец всё отдал в руки Его, и что Он от Бога исшёл и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан. Подходит к Симону Петру; и тот говорит Ему: Господи! Тебе ли умывать мои ноги? Иисус сказал ему в ответ: что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после. Пётр говорит Ему: не умоешь ног моих вовек. Иисус отвечал ему: если не умою тебя, не имеешь части со Мною. Симон Пётр говорит Ему: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову. Иисус говорит ему: омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все. Ибо знал Он предателя Своего, потому и сказал: не все вы чисты. Когда же умыл им ноги и надел одежду Свою, то, возлёгши опять, сказал им: знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам. (Ин 13: 1-15)
В рассказе Св. Иоанна о Тайной вечере больше внимания уделяется мытью ног, чем хлебу и вину. Но оба взгляда связаны с телом.
Чтобы понять, насколько центральное место человеческое тело занимает в значении Пасхи — и в сущности самого христианства — нам стоит подумать о нашем собственном теле. Размышления о теле обычно сводятся к двум вариантам. Первый из них — мысли о том, насколько привлекательным или непривлекательным я себя чувствую физически. Существует короткий, великолепно бессмертный период в жизни, когда мы осознаем(правда, не всегда со стопроцентной уверенностью), что мы молоды, здоровы и даже можем фактически телесно конкурировать с другими людьми. Но у нас всегда есть несколько современников, которые абсолютно в этом уверены. Если бы они оказались на невольничьем рынке в древнем Риме, они бы имели там большую популярность. Но я надеюсь, что подобная оценка тела все же является второстепенной для нашей самооценки, и что для большинства из нас она подчинена другим уровням. Но в течение определенного периода времени мы можем быть уверены в своем физическом бытии. Тем не менее, сегодня, как это ни печально, молодые люди чувствуют себя отчужденными от собственного тела: об этом свидетельствует тот вред, который мы часто сами наносим своему здоровью и расстройства пищевого поведения.
Второй вариант появляется позже, когда мы думаем о наших телах не как о привлекательных или непривлекательных, но с точки зрения их производительности или выживания. Когда наши тела попадают в дуалистическую медицинскую систему испытаний и экспериментов, «мое тело» становится отчужденным от человека, который говорит о нем «мое». Фактически, каждое использование притяжательного местоимения предполагает степень отчуждения от любых истинных отношений. Ведь разве мы можем наверняка сказать о чем-либо, что оно «мое» или «ваше»?
В какой-то момент — например, когда о человеке заботятся в больнице, или когда человек вынужден торговать своим телом на улицах, — одни человек может получить власть над телом другого. Когда же Иисус говорит: «Это есть тело мое», — Он поистине владеет своим телом. Но это означает, что Он не просто «обладает», а в полном смысле является этим телом. Ведь как иначе, если не с такой степенью воплощенности, Он мог бы отдать это «Свое Тело» другим, — отдать самого себя, как воплощенное существо? Он воплощен и принимает эту инкарнационную истину о себе, независимо от того, как может выглядеть Его тело или насколько хорошо оно может действовать. Оно не принадлежит специалистам и страховым компаниям и не управляется ими. Только в этом состоянии, когда мы наслаждаемся телесной свободой, когда наши тела не принадлежат другим — будь то для лечения или для удовольствия других — мы можем сказать: «это мое тело».
Для некоторых людей в средние века или сегодня Литургические слова освящения «hoc est corpus meum» («Сие есть Тело Мое») являются словами великой силы и включают в себя глубочайший смысл той общины, в которой они произносятся. Для других эти слова могут быть просто остатками какого-то волшебного прошлого. Истина, как всегда, находится посередине, в паутине отношений, составляющих тело. Все мы, являясь уникальными, при этом принадлежим и к Телу, большему, чем наше индивидуальное тело, которое сжимается и увядает в своей замкнутой индивидуальности. Тело умирает, но восходит в своей уникальности к новой и более интенсивной жизни. Для знающих вкус Евхаристии этот опыт является тем, чем мы можем делиться ежедневно. Но даже те, кто еще не имеет подобной связи, могут прикоснуться к ней, если имеют истинный опыт единства. Одним из таких опытов является медитация.
Великая среда
Один из Двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошёл к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников. И с того времени он искал удобного случая предать Его. В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху? Он сказал: пойдите в город к такому-то и скажите ему: «Учитель говорит: время Моё близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими». Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху. Когда же настал вечер, Он возлёг с двенадцатью учениками. И когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи? Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня. Впрочем Сын Человеческий идёт, как писано о Нём; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся: лучше было бы этому человеку не родиться. При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал. (Мф 26, 14-25)
Великие традиции духовной мудрости хранят глубокие, универсальные секреты о природе реальности. Но они не такие явные, как хотелось бы нам — современным людям, привыкшим к буквальному, научному восприятию. Сегодня наш опыт в духовном измерении весьма обнищал, и потому мы почти утратили искусство чтения древних писаний любой традиции. В результате развилось современное явление религиозного фундаментализма и подорвано объединяющее понимание универсальной истины, выраженной в символах. Тот, кто писал историю сотворения мира в Книге Бытия, сегодня крайне бы изумился, узнав, что 42% американцев (отвергающих эволюцию) действительно считает, что все это произошло за шесть дней. Слово Божие превратилось для них из экзистенциального феномена в сугубо лингвистический.
Читая Священные Писания своей традиции в свете своего собственного опыта, Иисус явил свое собственное понимание, и выразил его с уникальной компетенцией и глубиной смысла. Это запустило цепную реакцию, которая, в конечном итоге, стала новой традицией. Из христианского размышления о Священных Писаниях в свете беспрецедентного опыта Воскресения родился Новый Завет. Эти короткие тексты четырех Евангелий и писем от учителей ранних общин сами стали священным писанием непосредственного опыта. Они возникли из глубокого и свежего духовного опыта, не полностью понятого, но ставшего постоянным источником вдохновения для мистиков, теологов и художников.
То, что появилось в итоге, является чем-то уникальным для христианского сознания, пробужденного встречей с распятым и воскресшим Христом. Во-первых, это касается реальности человека, который задает нам вопрос: «Кем вы меня видите?» — и это вопрос, на который можно достоверно ответить только в рамках нашего собственного самопознания. Во-вторых — или в то же время — это касается понимания Бога как Троицы, трехстороннего общения. Иисус говорит об Отце как о Его источнике и цели, провозглашая свое недвойственное единство с Ним. Но Он также говорит о Духе, которого пошлет, чтобы продолжать и направлять развитие своего учения, — Святом Духе, который является истинным преемником Иисуса.
Святая Троица долгое время оставалась лишь интуитивным озарением человеческого разума в поисках Бога и высшей реальности. Возможно, это потому, что наше сознание склоняется к троичности в своем мышлении, — а может, наоборот, — этот вопрос всегда останется открытым. Но я полагаю, что это больше, чем просто совпадение: древний Египет, Веды, индийская традиция с ее образом «Сат-Чит-Ананда» (бытие, знание, блаженство); три манифестации ума Будды (Трикая); философское представление древних греков о человечестве (интеллект, душа, тело мира); Лао Цзы (небытие, вечное существо и великое единство, порождающее мир в десяти тысячах единиц), — все это, и прежде всего христианское видение Бога как Отца, Сына и Святого Духа, — все это говорит нам о некой абсолютной тайне, представленной в троичном виде.
Мы сталкиваемся с этой истиной внутри себя — «Имманентной Троицей»*, которая живет взрывной жизнью своей любви в человеческом сердце. Но мы также встречаем эту внутреннюю реальность в том, что теологи называют «Деятельной Троицей»** — во внешних процессах и событиях повседневной жизни, при условии, что мы научились их замечать. «Когда вы сделате два Одним, тогда вы сможете войти в Царствие», — говорит нам апокрифическое Евангелие сомневающегося Фомы. Но то, что «делает два Одним» — это Три. И в данном случае это не теория. Это жизнь.
* «Имманентная Троица» — вечная тройственная природа Бога.
* «Деятельная (Икономическая) Троица» — тройственная деятельность Бога, направленная за пределы его самого в историю. Взгляд на Троицу, выдвигавшийся Ипполитом Римским и Тертуллианом, в котором ударение делалось скорее на функции («экономии»), или деятельности, Отца, Сына и Святого Духа, чем на их вечной сущности и отношениях друг с другом.
Великий вторник
Собравшись с двенадцатью учениками Своими, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Пётр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошёл в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: «купи, что нам нужно к празднику», или чтобы дал что-нибудь нищим. Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь. Когда он вышел, Иисус сказал: ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нём. Если Бог прославился в Нём, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его. Дети! недолго уже быть Мне с вами. Будете искать Меня, и, как сказал Я Иудеям, что, куда Я иду, вы не можете прийти, так и вам говорю теперь. Симон Пётр сказал Ему: Господи! куда Ты идёшь? Иисус отвечал Ему: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдёшь за Мною. Пётр сказал Ему: Господи! почему я не могу идти за Тобою теперь? я душу мою положу за Тебя. Иисус отвечал ему: душу твою за Меня положишь? истинно, истинно говорю тебе: не пропоёт петух, как отречёшься от Меня трижды. (Ин 13: 21-38)
Тайная вечеря оказалась намного более странной встречей друзей, чем это могло показаться на первый взгляд. В первых предложениях этого описания мы сталкиваемся с пониманием драмы человеческих отношений, участие в которой ведет нас к окончательному пробуждению и к единству с самой основой бытия.
Иисус начинает трапезу с того, что говорит, что один из присутствующих предаст его. Казалось бы, это не лучший способ начать дружеский ужин. Но Его комментарий распахивает границы привычного и знакомого измерения жизни, празнования и взаимоотношений, — и мы оказываемся в ином измерении, границы которого невидимы. Что это значит? Почему он сказал это сейчас? Святой Иоанн говорит, что ученики смотрели друг на друга, задаваясь вопросом, что он имел в виду. Их обмен взглядами еще больше усложняет отношения в этой группе людей. Нам кажется, что Иисус чувствует себя отделенным от всех, очень одиноким. Он только что выявил радикальный недостаток в отношениях внутри группы своих последователей. Но он лишь обращает на это внимание, не раскрывая подробностей. Это что-то, о чем они просто должны узнать.
Петр, лидер учеников, просит Иоанна, к которому Иисус был ближе всего, выяснить, кто предатель. Как и в любой человеческой группе, среди апостолов существуют уровни привязанности, которые создают опасность соперничества и ревности. Например, мы знаем, как ученики спорили, кто же из них достоин занять высшую позицию.
Иисус отвечает на вопрос Иоанна и дает кусок хлеба предателю, — и «в этот самый момент» сатана вошел в Иуду. Этот момент прямого общения вызвал тень, силу тьмы. Чем это было мотивировано, как это можно объяснить с психологической точки зрения, — этого мы никогда не узнаем. «В этот момент» Иуда начал процесс, благодаря которому его имя стало синонимом слова «предательство», символом позора и лжи. И все же, он является неотъемлемой частью сюжета. Более того, он также указывает нам на смысл этой истории.
Почему же мы можем почувствовать такое странное сострадание к этому изгою, который предал своего друга, а потом совершил и окончательное предательство самого себя? Почему между ним и Иисусом существует такая странная близость, когда они делятся знанием о том, что он собирается делать, исключая при этом всех присутствующих? Близость, которая выглядит как противоположность близости любимого ученика, и в то же время, в каком-то смысле, включает ее. Возможно это ключ к тайне.
Великий понедельник
За шесть дней до Пасхи пришёл Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мёртвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, а Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отёрла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Иисус же сказал: оставьте её; она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда. Многие из Иудеев узнали что Он там, и пришли не только для Иисуса, но чтобы видеть и Лазаря, которого Он воскресил из мёртвых. Первосвященники положили убить и Лазаря; потому что ради него многие из Иудеев приходили и веровали в Иисуса. (Ин 12: 1-11)
Эта неделя — проникновение в тайну Иисуса, который является Христом для тех, кто видит Его глазами веры. Путешествие в любую тайну предполагает столкновение с новыми измерениями реальности, где логический разум и здравый смысл протестуют против того, что кажется абсурдным. Кто-то может сказать: «Это не имеет смысла. Это все миф. Это глупости!» Подобная реакция может быть обоснованной, поэтому мы должны выслушать ее со всем возможным уважением: диалог с атеистами может быть важнее, чем проповедь к уже обращенным. Но также эти реакции могут быть признаками того, что мы продвигаемся внутри межзвездного пространства и сталкиваемся с реальностью, которая содержит нас в себе, а не с изображением реальности, которую мы наблюдаем через телескоп.
В этом путешествии веры — каковым оно и является — мы можем вспомнить прошлые события и посмотреть, что они говорят нам о настоящем и о будущем. Когда-то я общался с человеком, который рассказал мне, что как-то чуть не утонул: в тот момент, когда он подумал, что смерть уже неизбежна, то увидел, как его жизнь буквально «прошла перед ним» в ускоренной перемотке, только он так и не успел понять, была ли это перемотка вперед или назад. Однажды мы сами это узнаем.
Подобным образом действуют и истории Страстной недели. В сегодняшней истории мы вновь возвращаемся к образу пищи. В Евангелии мы часто видим, как Иисус ест или пьет. Однажды за ужином, где присутствовал Иисус, а также друзья и гости, Мария из Виффании открыла банку с дорогим елеем и помазала им ноги Иисуса. И дом наполнился ароматом благовония и духа служения.
Бывает так, что два человека видят одно и то же, но реагируют при этом диаметрально противоположным образом. Некоторые из присутствовавших на обеде, должно быть, были впечатлены этим стихийным, но весьма символическим актом почтения к Учителю, — и ощутили, как это действие затрагивает непосредственно их органы чувств через переполняющий дом запах благовоний. Иуда же, который станет для нас важным проводником по смыслу Страстной недели и пасхальных мистерий, — и к которому каждый из нас гораздо ближе, чем нам хочется думать, — отреагировал иначе. Он указал на стоимость банки и пожаловался на растраты. Есть время торговать — и есть время, когда истинная ценность вещей превышает их стоимость в денежном эквиваленте.
Аромат благовоний надолго задерживается в воздухе. В духовном же измерении он распространяется за пределы времени и пространства, где никогда не увядает. Благое дело чистого служения, улыбка и нежное прикосновение в момент неудачи и горя, случайный жест, который освещает всю правду и открывает сердце всему тому, чего мы не знали прежде: все это мы видим в измерении глубины, которое охватывает все измерения, где сливается настоящее и будущее, и это невозможно забыть. Махатма Ганди однажды сравнил Евангелие с ароматом розы, говоря о том, насколько далеко институциональное христианство порой уходит от своего Учителя: «Розе не нужно проповедовать. Она просто распространяет свой аромат. Аромат — это и есть ее проповедь… Аромат религиозной и духовной жизни намного деликатнее и тоньше, чем аромат розы».
Вербное воскресенье
Я среди вас как слуга. (Лк 22: 14 — 23: 56)
Эта история начинается с триумфального входа и завершается полным низвержением и провалом. Между началом и концом разворачивается великий распад. Это паттерн, который многократно повторяется в нашей жизни, и который мы предпочитаем игнорировать.
Медитация и личная дисциплина учат нас определенной степени отрешенности. Но аскетизм не решает и не предотвращает проблемы. Он только ведет нас к встрече с тайной, в которой паттерн жизни повторяется и которая позволяет нам превзойти его, пройдя через него. Сегодня я видел фото, которое облетело весь интернет, — первое фото черной дыры из далекой галактики M87. В центре изображения было черное пятно (горизонт событий, через который не может проникнуть даже свет), окруженное сиянием яркого, радостного света. Сосуществование — или последовательность — противоположностей, кажется, является неотъемлемой частью природы. Жизнь и смерть, по-видимому, взаимосвязаны.
Эта тайна могла бы сокрушить наше хрупкое человеческое сознание, — точно также, как может поглотить эта черная дыра, — если бы не благодать духа служения окружающим. Самопожертвование — единственный способ выжить в рискованном путешествии жизни. Иисус триумфально въехал в Иерусалим, подобно успешному политическому кандидату. Каждый любит успех. Толпы обожают тех. кто достиг успеха. Но Он казался равнодушным, непривязанным ко всему этому.
Прежде чем Он был втянут черной дырой в Гефсимании, Он провел свою последнюю Вечерю вместе с друзьями, среди которых — и Он это знал, — был и тот, кто столкнет Его через край. Настроение было не мрачным, но серьезным. Серьезность, как говорил Джон Мейн, ведет к радости. Удивительное настроение этого вечера было установлено лидером, который всегда был человеком для окружавших его, и который будет служить до конца даже тем, кто предает его и его надежды. Служение рождает особый вид благодарности, которая не может быть уничтожена своей противоположностью.
Дорогие читатели, большая просьба: при публикации наших материалов указывайте ссылку на источник: wccm.ru. Заранее благодарим Вас!
Рассылка новостей
Подпишитесь на ежедневную рассылку великопостных размышлений