В книге Бенедикта XVI «Великие христианские мыслители» есть эссе о св. Петре Дамиани, напомнившее мне при недавнем прочтении следующее: «Крест в качестве величайшей христианской тайны восхищал св. Петра Дамиани более, чем что либо иное в христианстве». Далее автор цитирует высказывание св. Петра — «Не любящие Креста, не любят Христа» и упоминает, что Пётр называл самого себя следующим образом – «Petrus cruces Christi servorum famulu» («Пётр, слуга слуг Креста»). Но, будучи строгим сторонником аскетизма и дисциплины, Пётр Дамиани воспринимал Крест не как символ наказания, боли и страдания, но скорее Крест для него был «примером высшего акта Божьей любви, направленного на Божье человечество и несущего всем нам спасение». Иисус явил, кем Бог является, и, познавая Крест, мы также узнаём, что Бог распял любовь.
В возрасте тридцати с лишним лет я поступил в семинарию, и там некоторое время общался с одним бывшем доминиканцем, оказавшим на меня немалое влияние – человеком, которого я бы назвал «стреляным воробьем», около десяти лет проведшим с пользой для своего состояния в программе Анонимных Алкоголиков. Он был одним из тех, кто прояснил для меня суть процесса, который мы в монашеской среде называем «внутренней работой». У него была одна фраза, которую он повторял снова и снова, немного сводя меня этим с ума. Он часто говорил: «Оставайся с болью! Просто будь с ней!». Вначале я абсолютно не понимал, о чём тут идёт речь, и когда он однажды опять взялся за своё, я решил расспросить у него, чтобы это значило, но в ответ он снова сказал: «Оставайся с болью!». Стоит признаться, что, оказавшись в семинарии, я был совершенно не готов ко многим вещам, и очень быстро оказался на дне эмоционального выгорания. Как стало понятно позже, я не имел ни малейшего призвания к приходскому священству, и за время семинарского обучения я успел пропитаться неприязнью ко всему, с этим связанному. Но всё же именно этот конфликтный опыт заставил меня задуматься о вещах, с которыми я раньше не имел ничего общего. В семинарии у меня был прекрасный духовник, викентианский священник [1], очень деликатный и по-настоящему святой человек. Когда мои дела пошли совсем плохо, и я решил оставить семинарию после первого года обучения, он сказал мне: «Быть может, вам просто стоит остаться со своей болью?» Я ответил: «Вы только что сказали – остаться с болью? А я-то ведь думаю идти отсюда куда-нибудь подальше». В общем, они оба были правы. Идя по своему пути, я узнал нечто о самом себе, и это нечто имеет также отношение и ко всей человеческой природе в целом. По большей части, всё наше греховное поведение, внешнее поведение (выражающее подсознательные психические процессы), навязчиво-компульсивное поведение сводится к двум вещам. Во-первых, это стремление увеличить дозу удовольствия, но, конечно, главным мотивом является даже не это постоянное наращивание наслаждения. Исходная мотивация – в стремлении избегнуть боли. И, на мой взгляд, есть два типа самой сильной боли: это боль стремления избежать реальности вообще, и – самое главное – боль, связанная с побегом от реальности смерти.
Меня всегда захватывал образ, содержащийся в книге Чисел (Чис 21:4-9): единственным путем исцеления для израильтян было созерцание медного змея — только взгляд на то, что их сразило, мог их спасти. Иными словами, они должны были остаться с болью. Все мы, человеческие существа, не желаем смотреть на боль, на тьму, не хотим ощущать свои раны, и так мы накрываем всё это чем-то – возможно, алкоголем и наркотиками, но это лишь самые очевидные полумеры. Мы также можем накрывать боль любыми вещами, которые можно проглотить для облегчения наших страданий – большое количество работы, телевидение, интернет и прочие виды отвлечения внимания. Мы можем спрятаться в чужих руках, в чужой привязанности или уважении и тогда нам якобы никогда не придется столкнуться с нашим собственным одиночеством или начать уверенно стоять на своих двух ногах. Но я предполагаю, что аскетическая духовная жизнь в первую очередь требует от нас следующего: если вы собираетесь добиться какого-либо прогресса в этой области, вам непременно нужно остаться с болью, посмотреть ей в лицо. Вы можете горевать, стонать, кричать до небес в тоске, но, тем не менее, должны оставаться с болью. И, я думаю, самым большим тут является шаг, предшествующий всем прочим, — на первый взгляд он может показаться не таким уж и похожим на что-то значительное – это нечто, что можно назвать принятием. Принятием двух вещей – реальности и смерти, или, говоря точнее, реальности смерти.
Вот замечательная цитата из книги Джеймса Кэрролла «Ужасная красота»: «В свои тридцать я понял, что мир скорее всего намного более жёсткое и суровое место, чем мои о нём представления — и чем я сам». Для многих из нас эта мысль может стать вратами в глубину реальности, ведущими к возможности посмотреть в лицо жизни со всеми её обстоятельствами и перенести те страдания, которые возникают в момент смерти наших иллюзий и фантазий. «Это не та жизнь, которая могла бы мне понравиться! Этот мир не соответствует моим желаниям!» Мы печалимся, кричим, взываем к небесам в своих муках – но все же остаемся с болью до тех пор, пока не достигнем точки принятия. И только начиная с этой точки мы можем начать двигаться вперед. На этом пути мы можем столкнуться с пониманием того, что мы крайне не нравимся самим себе — «Я не тот, кем бы я хотел быть! Я хочу быть ________ (подставьте сами нужное значение в пробеле)!». Делая первый шаг, мы должны принять самих себя как то, чем мы являемся. Это вообще очень важный шаг в духовной жизни. И затем, по словам автора трактата «Облако неведения», мы «преподносим свою слепую и нагую сущность настолько же нагой сущности Бога». И здесь мы встречаем смерть, смерть наших иллюзий, которая обязательно должна произойти до нашего рождения в Реальности, и в этом несомненно заключена совершенно реальная красота.
Но самым существенным ударом для нас является, естественно, сама по себе смерть. Где-то недавно я услышал интересную и очень убедительно звучащую мысль о том, что все наши грехи на самом деле укоренены в страхе смерти, все они являются попыткой эту смерть предотвратить. Кража осуществляется с целью укрепления богатства, а это в свою очередь ведет к оттягиванию момента смерти. Удовольствие усиливается, чтобы изгнать боль, за которой опять таки стоит смерть. В конце любопытного фильма 80-х «Власть луны» женщина, постоянно обманываемая своим мужем, задает различным мужчинам один и тот же вопрос – «почему вы, мужчины, изменяете?», получая ответ от главного идиота фильма – «возможно, виноват страх смерти». Вот что мы действительно находим, созерцая змея на кресте – наш страх смерти, страх аннигиляции. Далее, в третьей главе Евангелия от Иоанна Иисус рассказывает свой мидраш [2] на фрагмент из книги Чисел: «как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ин 3:14). Это поразительно – Иисус входит в смерть, грех, становится змеем! Вы должны посмотреть на то, что порабощает вас, должны остаться с болью. Предельная точка Креста и, следовательно, предельный смысл Воскресения таковы – наше истинное Я, скрытое с Христом в Боге, как и само Я Христа, не может быть уничтожено! Оставаясь с болью, опустошая себя от всего что не есть Бог, от всего, разделяющего нас с реальностью, и переставая защищать себя от всего причиняющего нам боль, мы умираем с Ним, и с Ним же обязательно воскреснем. Смерть причинит вам немного боли, но это не убъет вас.
Во всех этих случаях мы говорим о вечной жизни, понимание которой люди часто сводят к тому, что «тело умерло а душа полетела в небеса». Существуют две ситуации, в которых мы переживаем вечную жизнь всё время – это любовь и молитва. Я не знаю ничего о любви, кроме, возможно, того, о чём говорит этот афоризм Матери Терезы: «любя и переживая боль, мы в конце концов обнаружим, что нет никакой боли, только всё больше и больше одной любви». О молитве я читал немало, и потому позвольте мне закончить фрагментом из послания апостола Павла: «мы имеем ум Христов» (1 Кор.2:16). Сознание Христа, Христо-сознание: Павел дает сжатую формулу для его описания в сияющем фрагменте своего послания к Филиппийцам: «уничижил (опустошил, εκένωσεν) [3] Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Фил 2:7) Это также форма умирания, умирания в опустошении-кенозисе, к совершению которого как духовного блага нас призывает учитель нашей монашеской общины св. Ромуальд [4]. Но об опустошении чего идёт речь? Тут мы возвращаемся к самому началу – опустошим себя от всех наших фантазий относительно мира и сущности самих себя, и даже от всего того, чем бы мы хотели, чтобы Бог был, подобно Иисусу на кресте, который, в скорби и страданиях обращаясь к небесам, сказал: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46; Мк 15:34). Возможно, именно об этом автор «Облака» говорил, как об «обнажённой сущности Бога». Какова же перспектива этого опустошения? Воскресение, и более того: сознание Христа. В действительности, это одно и то же – Сознание Воскресения.
И в завершении я приведу небольшой фрагмент размышлений о.Джона Мейна:
«Войти в сознание Христа и открыться Ему в полной мере мы можем лишь тогда, когда выходим за черту всех ограничений, наложенных на нас шаблонами мышления, культуры, нашей способностью заблуждаться и фантазировать. Открыться Христовому сознанию означает отправиться за пределы всего этого, в глубины тайны Его бесконечной жизни. Каждый из нас не только способен услышать этот зов, но также и обладает способностью превосходить все те границы, которые мы возлагаем на себя собственными иллюзиями и желаниями. Мы входим в вечную жизнь, открывая своё человеческое сознание человеческому сознанию Иисуса, и тем самым мы уже сейчас, в этой жизни входим в безграничную жизнь, мир и радость – это мир, ведущий туда, куда никакое понимание не способно проникнуть («мир Божий, который превыше всякого ума» Фил 4:7).« [5]
Мы входим в вечную жизнь, оставаясь с болью, созерцая Крест и облачаясь в ум Христа, опустошая себя полностью и пребывая в ожидании, довольствуясь Божьей милостью.
[1] Общество св. Викентия де Поля — международное католическое движение, занимающееся благотворительной деятельностью (http://en.wikipedia.org/wiki/Society_of_Saint_Vincent_de_Paul).
[2] Мидраш – жанр текстов, подробно и специфически толкующих в иудейской традиции Священное Писание, Тору.
[3] Кенозис, греч. κένωσις — «опустошение», «истощение», греч. κενός — «пустота». «Уничижил [εκένωσεν] Себя Самого, приняв образ раба…» (Фил 2:7)
[4] «Опустоши себя полностью и пребывай в ожидании, довольствуясь Божьей милостью» (Правило св. Ромуальда). Св. Ромуальд Равеннский — католический святой, монах, основатель монашеской конгрегации камальдулов, монастырём которой является «New Camaldoli Hermitage» www.contemplation.com.
[5] о.Джон Мейн OSB «Полнота жизни» (фрагменты лекций для мед. группы в Монреальском аббатстве, конец 70-х.)
Дорогие читатели, большая просьба: при публикации наших материалов указывайте ссылку на источник: wccm.ru. Заранее благодарим Вас!
Фото: Часовня монастыря New Camaldoli Hermitage, США
Перевод: Мария Захарова, Альберт Захаров
Рассылка новостей
Подпишитесь на ежедневную рассылку великопостных размышлений